Поплыло всё перед глазами в кровавом мареве. Проступили знакомые, дорогие – как же мог он не понимать, насколько дорогие? – черты: мудрые глаза, русая коса на плече, кроткая улыбка. Сима Зиновьева – не талантливая студентка, не любящая женщина… Родина, преданная, поруганная, воскресшая из пепла, – простила его. Пришла с обожжённым крестиком в руке, чтобы потребовать мести, – и простила.

– Она меня простила!!! – Потёмкин выл, подняв голову к небу. Но тот, кто почти завладел его телом, заставил повернуть голову и посмотреть туда, где в одно слились Серафима и Юрген Вольф.

«Я мог ударить тебя тогда, в ту ночь, когда погибли мои «зигфриды»… – проговорил в голове Виктора всё тот же бесцветный голос. Виктор знал. Просто помнить не хотел. Он не понимал, почему демон не использовал единственный шанс спасти свою группу. – Подумал, верно, что я струсил, засомневался, упустил время?… – В голосе появилось что-то, напоминавшее насмешку. – Слышишь, Юрген?! Прости меня! Или ты, русский ангел, что прощает даже таких, как он…»

Она не сказала «Прощаю» – голоса Симы они не услышали бы, ментальный канал перехватила группа наведения. Серафима – та сущность, которой была она сейчас, – протянула ему прощение, как протягивают руку упавшему товарищу, как бросают с вертолёта лестницу – только найди в себе силы подняться.

И разворотивший Виктору всю душу своей поганой совестью немец принял протянутую руку, потянулся за милостивым лучом, уверенный, что, прощённый русским ангелом, будет прощён и Богом.

Едва он отделился, обретая зыбкую полумагическую плоть, – Виктор ударил. Один, со всей силы, – но ведь с такого расстояния не промажешь. Не важно, в спину или в грудь светящемуся силуэту врага. И остаток сил вложил в то, чтобы закрыться от магической отдачи.

Брызнули во все стороны невидимые нити. Полетела комьями земля. Вихрь поглотил то, что осталось от гауптмана фон Штеера.

Виктор упал на четвереньки и пополз, а потом поднялся и побежал к расчёту, на ходу выкрикивая приказы. Какой-то мужик едва не сбил его с ног, влетев за периметр. Потёмкин обматерил его, не остановившись.

Два демона неслись вверх, так что воздух свистел в маховых перьях.

– Нелли! Нелли Геворговна! Непостижимая женщина… – Демону показалось, что он узнал этот голос. Узнал это имя. Кажется, когда-то оно было его именем. Вспомнилось лицо – мужское, спокойный взгляд, перебинтованные руки, и непривычное ощущение покоя, коснувшееся души в объятиях этих искалеченных рук.

Нелли словно очнулась от страшного сна. Демон всё ещё управлял её телом, но разум, уцепившийся за спасительную ниточку имени, нечеловеческим усилием выбирался на верную дорогу – назад к Нелли Ишимовой, «грузинской княжне», достаточно гордой, чтобы оставаться собой.

Нелли сосредоточилась на том, чтобы ослабить хватку когтей, и одновременно билась и билась мыслью в наглухо запертый демоном и фрицем разум капитана Волкова:

– Роман Родионович, это я, Нелли! Это я! Боритесь с ним!

– Я не могу… – Она не услышала, скорее, почувствовала ответ кожей. – Отпустите меня!

Нелли отчего-то твёрдо знала, что Волков просит не о помощи, не о спасении или свободе. Он просил её выжить, оставив отважного капитана один на один со своей бедой. Он был уверен, что справится.

Нелли почувствовала, что слабеет. Формула, уже отыскав обратную дорогу в её теле, начала раскручиваться назад, превращая демоницу в худенькую медсестру. Её противник, напротив, крепнул с каждой секундой.

Он прекратил подъём и, качнув чёрными крыльями, понёсся вниз. Нелли догадалась слишком поздно – когда внизу стала видна сияющая на солнце крыша больницы, башенка с острым шпилем.

– Так вот куда ты метишь, Роман Родионович!..

– Уходите! – прорычал демон, отталкивая женщину. – Уходите, пока не сбросили крылья. Живите, Нелли!

– Без вас – не стану, не хочу, – Нелли вцепилась когтями всё ещё изуродованных формулой рук в плечи Волкова, прижалась к плотным антрацитовым перьям на груди. Сложила крылья, ещё больше ускоряя падение.

«Как спокойно», – успела подумать она, прежде чем оба демона рухнули на крышу. Шпиль не сумел пробить плотного пера, толстой тёмной кожи, но от мощного удара человеческие сердца, спрятанные в широкую грудную клетку демонов, остановились.

В воздухе крутились, как кленовые семена, вырванные перья. Бежали через лужайку Николай Николаевич и растерянный Илизаров, но их оттеснили. Лейтенант Семёнов накрыл останки защитным колпаком и тотчас был вызван к проверяющим из министерства – докладывать, как проглядел в госпитале двух магов-трансформантов.