— Да… да… да как вы посмели? — осипший голос звучал жалко. — Да как вы…

На губах герцога промелькнула мрачная усмешка, и он перебил меня спокойным:

— Надеюсь, вы осознаете, что пощечину я не потерплю.

Рванувшись, я неловко вскочила, пошатнулась, едва оказалась стоящей на ногах и, к собственному ужасу, поняла, что падаю вновь… в объятия нелюбезного герцога, который, подхватив, устроил в прежнем положении. Усмехнулся, глядя на зажмурившуюся меня, и задумчиво произнес:

— Соблазнение по-монастырски.

Я вздрогнула и попыталась встать, но оттон Грэйд, удержав, поднялся и уложил меня на постель, чтобы добавить:

— До ужина не так много времени, леди Уоторби, проявите свою легендарную выдержку и будьте так любезны прекратить это хаотичное лишение чувств. Я голоден, вы, уверен, так же. А вот ночью можете падать в обморок столько, сколько вам угодно.

А после лорд проследовал в комнатку с удобствами и оттуда послышался плеск воды… Вышел он спустя минуту, вытираясь на ходу, и, пройдя к шкафу, извлек свежую рубашку. Отбросив полотенце оделся и обернувшись ко мне, принялся застегивать пуговицы.

— Долго вы собираетесь отдыхать, Ариэлла? — Вопрос прозвучал если не издевательски, то с определенной долей насмешки.

— Вы не могли бы выйти? — тихо попросила я.

— Леди Уоторби, — покончив с пуговицами, герцог сложил руки на груди, — нам с вами предстоит жить в одном помещении некоторое время, привыкайте обходиться без навязанных вам в монастыре правил приличия. К тому же, я полагаю, вам потребуется помощь с платьем.

— Благодарю, — отрезала я, поднимаясь, — сестры действительно приучили к самостоятельности.

— Я рад, — насмешливо произнес лорд оттон Грэйд и направился к шкафу.

Пока он извлекал какие-то бумаги и располагался за столом, я напряженно думала о том, что надеть, и о необходимости освежиться.

— Туалетная комната в вашем полном распоряжении, а смущение совершенно излишне, — не отрываясь от бумаг, произнес герцог.

— Ширму поставьте, пожалуйста, — уже ни на что не надеясь, попросила я.

И ушла в комнатку, надеясь по возвращении найти свое пожелание исполненным.

Ярко горели свечи — десять, по пять в каждом тяжелом подсвечнике. Стол накрыли на верхней палубе, и мы могли наблюдать призрачную армаду во всей красе. Впрочем, в данный момент я уделяла ей куда меньше внимания, чем огромному членистоногому ярко-красного цвета, расположившемуся на моей тарелке в обрамлении листьев зеленого салата.

— Это краб, — ломая клешню собственному чудищу, сообщил герцог.

Подошедший лакей наполнил его бокал вином, но едва попытался налить и мне, лорд произнес:

— Леди Уоторби еще слишком юна, чтобы иметь право на вино за ужином.

Мне налили воды, и лакей вновь отступил в полумрак. Тихий хруст ознаменовал кончину конечности морского обитателя.

— Не понимаю, — решилась все же я, — неужели нормальная пища…

— Леди Уоторби, — перебил меня герцог, — это прибрежные районы юга, морские животные здесь часть рациона. И должен заметить, что крабы — одно из лучших лакомств приморья.

Из всего этого следовал лишь один неутешительный вывод — меня оставили без ужина. Достойное завершение малоприятного дня. Скомкав салфетку, сняла ее с колен, осторожно расположила на столе и поднялась, намереваясь оставить лорда Грэйда поедать монстра в одиночестве.

— Сядьте! — резкий окрик герцога вынудил вздрогнуть.

Но я даже не попыталась последовать его приказу. Ровно до слов:

— Леди Уоторби, как бы низко я ни пал в ваших глазах, не стоит забывать о том, что слов на ветер я не бросаю.

Мне моментально вспомнились его жуткое: «Если вы еще раз посмеете отказаться от ужина, мне совершенно плевать, по какой выдуманной причине, я приду в вашу спальню, свяжу ваши ручки и накормлю лично. И я не гарантирую, леди Уоторби, что после этого оставлю вас спать в одиночестве».

Я медленно опустилась на стул. Затем взяла салфетку, расстелила на коленях и обратилась к скрытому полумраком лакею:

— Любезный.

Вышколенность слуг на корабле потрясала — лакей тот час же предстал передо мной. Мило улыбнувшись мужчине средних лет, я вежливо поинтересовалась:

— Скажите, а все ли присутствующие на «Ревущем» имеют неудовольствие питаться соответственно вкусам и предпочтениям адмирала Грэйда?

На подчеркнуто бесстрастном лице все же отразилось недоумение, но владение собой делало лакею честь, и он невозмутимо поинтересовался: