Через несколько минут ему сунули каску и попросили помочь выносить обломки. Он поспешил за спасателями. На месте взорванного торгового центра царил такой кошмар, что Билл взмолился, чтобы Мэдди не оказалась там, пусть у нее просто будет неисправен сотовый телефон…

Мэдди, томясь в своей ловушке, тоже думала о Билле. Она навалилась всем весом на кусок бетона и удивилась, когда сумела сдвинуть его с места. Она налегла сильнее и сдвинула бетон еще на несколько сантиметров. При каждой такой попытке слабеющий голос Энн становился все ближе.

– Кое-что получается, – сказала она. – Говори со мной, Энн. Мне надо знать, где ты. Не хочу сделать тебе хуже. Ты что-нибудь чувствуешь? На тебя что-нибудь посыпалось? – Мэдди не знала, с какой стороны подбирается к бедняжке – к ногам или к голове. Меньше всего ей хотелось сбросить кусок бетона на нее или на ребенка. Двигать бетонные плиты было так же тяжело, как заставить Энн говорить.

Теперь Мэдди разговаривала сама с собой, занимаясь титаническим трудом. Очередной ее толчок оказался таким сильным, что она чуть не поранилась, зато отодвинула внушительный кусок бетона. Открылась дыра, в которую можно было пролезть, что она немедленно сделала – и сразу поняла, что добралась до Энн. Голос девушки раздавался совсем рядом. Первым делом Мэдди нащупала Энди. Он лежал совсем рядом со своей матерью, но она все равно не могла до него дотянуться. В темноте Мэдди не видела плачущего младенца, но осторожно прижала его к себе. Он в ужасе заголосил. Она не знала, цел он или ранен. Положив малыша на место, она двинулась к Энн. Та безмолвствовала, и Мэдди испуганно ощупывала ее, пытаясь обнаружить дыхание.

– Энн? Энн!.. – Она судорожно гладила ее лицо. В следующую секунду она поняла, в чем дело. Девушку пригвоздила к месту тяжелая балка, и Мэдди, нащупав сырость, поняла, что это кровь. Другая балка придавила несчастной ноги. Как Мэдди ни старалась, освободить Энн не удавалось. Балки были слишком массивные, к тому же поверх них нападали куски бетона.

– Энн, Энн… – глотая слезы, лепетала Мэдди. Рядом хныкал младенец. Наконец его мать заговорила.

– Где вы? – Она не понимала, что произошло.

– Я здесь, с тобой. Кажется, Энди цел. – Во всяком случае, состояние малыша было не сравнить с состоянием его мамы.

– Нас нашли? – Энн опять теряла сознание, но Мэдди боялась ее тормошить, тем самым причиняя боль.

– Еще нет, но уже скоро, обещаю. Держись! – Мэдди снова взяла на руки ребенка и, прижимая его к себе, прильнула к Энн. Чтобы ее ободрить, поднесла личико малыша к лицу Энн, как делают акушерки в родильных домах. Энн беззвучно заплакала.

– Я умру, да? – Обе знали, что на это нет четкого ответа. Ей было уже не шестнадцать лет, в одно мгновение она достигла зрелости и, казалось, успела прожить целую жизнь.

– Не думаю, – солгала ей Мэдди. – Тебе нельзя умирать. Тебе надо жить ради Энди.

– У него нет отца, – вздохнула мать малыша. – Отец сразу от него отказался, он вообще не хотел, чтобы Энди родился.

– У моей дочки тоже не было отца, – сказала Мэдди, чтобы хоть как-то ее подбодрить. То, что Энн могла говорить, уже вселяло надежду. У Лиззи даже матери не было, подумала она, вновь ощутив вину, но не стала говорить об этом. – Ты живешь с родителями? – продолжала Мэдди, чтобы Энн не замолкала. Прижимая к себе младенца, она заметила, что он больше не плачет. Потрогала его носик и с облегчением убедилась, что он дышит. Просто уснул.

– Сбежала в четырнадцать лет. Я из Оклахомы. Когда Энди родился, я позвонила матери и отцу, но они не пожелали видеть ни его, ни меня. У них и так девять детей. Мама сказала только, что мне придется несладко. Мы с Энди живем на пособие.

Да, это трагедия, хотя не сравнимая с той, что происходила с ними теперь. Мэдди гадала, выживут ли мать с ребенком, да и она сама. Вдруг их найдут уже после смерти, очень нескоро, и скорбно приплюсуют к числу жертв? Нет, она не допустит такого исхода! Этот малыш имел право на жизнь, как и другой ребенок – его мать. Единственной целью Мэдди стало их спасение.

– Расскажешь ему обо всем этом, когда он вырастет. Пусть знает, какая ты отважная. Я тобой горжусь.

Говоря это, она глотала слезы. У нее из головы не выходила дочь. Они нашли друг друга с опозданием на 19 лет, и вот теперь Лиззи опять могла лишиться матери. Нельзя было даже думать об этом. Мэдди требовалась ясность мыслей; она заметила, что, разговаривая с Энн, испытывает головокружение – наверное, из-за нехватки воздуха. Только бы не задохнуться, наглотавшись пыли, не угаснуть, как свечка! Она забормотала себе под нос какую-то песенку. Энн снова умолкла, и теперь Мэдди уже не удавалось ее расшевелить. От ее прикосновений Энн стонала – так Мэдди убеждалась, что несчастная еще жива, хотя угасает с каждой минутой.

Билл наконец отыскал ее коллег с телеканала. Он представился и оказался перед продюсером, с которым раньше говорил по телефону: тот расставлял по местам операторов и репортеров.

– Боюсь, Мэдди там, внутри, – с тревогой проговорил Билл. – Она предупредила, что пойдет покупать подарки, и именно сюда.

– У меня было поганое чувство, – сознался Рейф Томпсон. – Я думал, что схожу с ума. Теперь это уже не важно. Спасатели стараются всех вызволить.

Его разбирало любопытство, откуда Билл знает Мэдди. Услышав, что они вместе входят в комиссию первой леди, Рейф проникся к нему симпатией. Билл без устали помогал спасателям, его пальто порвалось, лицо было в саже, руки – в ссадинах. Все вокруг были в таком же потрясении, как и он. Уже миновала полночь, а Мэдди так и не нашли. Рейф несколько раз говорил с Джеком, по-прежнему покрикивавшим на них из номера в «Ритц Карлтоне». Исчезновение Мэдди не особенно его беспокоило, он твердил, что она, должно быть, «с кем-то трахается» и ей несдобровать, когда она объявится. Рейфа и Билла гораздо больше волновали последствия взрыва. Пока что никто не взял на себя ответственность за теракт.