Счастливы были все. Лиззи громко разрыдалась, когда мать, позвонив ей в Мемфис, сообщила, что все хорошо. Лиззи ночь напролет смотрела новости и, не дождавшись репортажа Мэдди, позвонила ей домой. Там не отвечали. Она почувствовала, что дело плохо.

Позвонила Филлис Армстронг, сказавшая, что она и Джим рады за нее, но потрясены трагедией, особенно гибелью такого количества детей. Обе поплакали в трубку. После этого разговора Мэдди спросила медсестру о малыше. Энди находился под наблюдением в больнице и должен был там оставаться еще несколько дней. Органы опеки пока им не занимались. После ухода медсестры Мэдди тихо встала и пошла в детское отделение – проверить, как там Энди. Он выглядел как новорожденный – светлые волосики и огромные синие глаза, и Мэдди упросила медсестру позволить ей его подержать. Малыша выкупали, запеленали и завернули в голубое одеяльце. От него трудно было оторвать взгляд, и Мэдди представляла, как хорошела Энни, любуясь на своего младенца. Держа его на руках, Мэдди думала о ней, вспоминала, как она просила ее о нем позаботиться. Его ждала та же судьба, что и ее дочку: скитание по сиротским приютам и приемным семьям, чужие люди, тоска по родительской любви. От этих мыслей у Мэдди разрывалось сердце.

Ребенок прислушивался к ее голосу, и она предположила, что он ее узнал и в скором времени уснул у нее на руках. Думая об Энни, Мэдди не могла не плакать. По странной прихоти судьбы они очутились втроем в страшной западне. Еще через несколько минут она осторожно опустила ребенка в больничную колыбель и вернулась в свою палату, оплакивая Энни.

У нее ломило все тело, от усталости Мэдди еле держалась на ногах, но никаких серьезных повреждений не было, и она сознавала, как невероятно ей повезло. Глядя в окно, думала: как странно, что жизнь одних сберегает, а других нет… В чем смысл, каков потаенный замысел судьбы? Трудно было понять, почему она оказалась среди счастливчиков, а бедняжка Энни погибла. Ведь ей вроде бы предстояло прожить гораздо дольше, чем Мэдди!

Пока она ломала голову над загадками жизни, в палату с мрачным выражением лица вошел Джек.

– Полагаю, на сей раз не стоит спрашивать, где ты провела всю ночь. – Это «на сей раз» было излишним, но в этом был он весь. – Как ты?

Он выглядел растерянно и не знал, куда девать глаза. Он до самого конца не верил, что Мэдди оказалась под развалинами. Волнение было для него равносильно истерике, и Джек сильно удивился, когда оказалось, что это все-таки правда. Новость, что жена выжила, принесла ему облегчение.

– Представляю, как тебе досталось. – С этими словами он поцеловал ее в щеку. Медсестра внесла в палату огромную вазу с цветами от Армстронгов.

– Да уж, натерпелась страху, – произнесла Мэдди задумчиво.

Ее муж был мастером приуменьшать и унижать. Но в этот раз он оказался бессилен. Провести четырнадцать часов в разрушенном взрывом здании значило перенести тяжелую психологическую травму, как бы Джек это ни назвал. Она думала о том, рассказать ли ему об Энни и ее малыше и о том, как это ее тронуло. Нет, лучше не надо, все равно он не поймет.

– Все за тебя переживали. Я не думал, что ты там. Как ты там очутилась?

– Зашла купить оберточной бумаги, – лаконично ответила Мэдди, не сводя с мужа глаз. Он отошел в дальний угол палаты, как будто желая находиться от нее подальше. Сейчас она, заботясь о своей безопасности, тоже не хотела быть с ним рядом.

– Ты же терпеть не можешь торговые центры, – сказал он так, словно это могло что-то изменить. Она в ответ улыбнулась.

– Наконец-то я поняла, откуда брался этот страх: там небезопасно.

Оба засмеялись, но напряжение осталось. Мэдди еще не успела разобраться в своих чувствах после пережитого, но много чего передумала, пока сидела в темноте, пытаясь поддержать в Энни слабый огонек жизни. Она понимала, что прошла через величайший ужас в своей жизни и новых страхов необходимо избежать. Она уже смотрела в лицо самой страшной угрозе – смерти. Наказывать себя дальше было совершенно ни к чему: она дала себе слово, что этому наступил конец. Сейчас, глядя на мужа, неуклюже сидевшего на табурете в углу палаты, Мэдди понимала, что уже способна с этим покончить. Его любовь к ней была настолько мала, что он не мог заставить себя даже подойти к ней и обнять, не то что признаться в любви. На это Джек был совершенно не способен. До нее дошло, что он любит ее настолько, насколько это позволяет его натура, – совсем чуть-чуть.

Словно почувствовав, что между ними происходит что-то странное, Джек встал, шагнул к жене и протянул подарочную коробку. Мэдди молча приняла ее, открыла и обнаружила внутри тонкий бриллиантовый браслет. Вещица ей понравилась, и она машинально произнесла слова благодарности. Ей было невдомек, что Джек, покидая «Ритц Карлтон», купил два одинаковых браслета: один для жены – как компенсацию за все, что она пережила в рухнувшем торговом центре, другой для девицы, с которой провел ночь. Но, даже не зная этого, Мэдди хмуро вернула ему подарок.

– Я не могу этого принять, извини, Джек.

Он прищурился, глядя на нее: чувствовал, что жертва ускользает из его лап. Мэдди показалось, что он сейчас в нее вцепится, но этого не случилось.

– Почему?

– Я от тебя ухожу. – Она сама удивилась этим словам, но удивление Джека было гораздо сильнее. У него был такой вид, словно его ударили.

– О чем это ты, черт возьми? – Как всегда, прикрывает собственные грехи грубым обращением.

– Я больше так не могу.

– Как? – рявкнул он, вышагивая по палате.