– Мы так сосредоточились на своей силе и на себе, на том, как мы изменимся, что совершенно позабыли о том, что находится за рамками нас.

– За рамками нас?

– А зачем об этом думать?

– К чему всё это? – растерялся Громов.

– Пусть скажет! – громко произнесла Даша.

И Виктор ответил ей изумлённым взглядом.

– Я думаю, сила нам дана не просто так, не только для того, чтобы мы познали невозможное, изменились и разобрались в себе… У нас появилась высшая цель.

– Убивать бандитов? – недовольно поинтересовался Виктор.

– Нести справедливость, – уточнила Карина. – Мы могли защищаться, когда были никем, когда стояли у мест силы в тщетных попытках овладеть ею, когда только мечтали, но теперь… Теперь мы другие – сильные. Теперь мы не имеем права ждать, когда на нас нападут, а должны помогать людям: восстанавливать справедливость и предотвращать преступления.

Бранделиус хотел сказать нечто подобное, но эмоциональное выступление Карины оказалось и своевременным, и проникновенным. Она сделала за него работу.

– Мы не герои из комиксов, – угрюмо произнёс Виктор, холодно глядя на улыбающегося Антона Арнольдовича.

– Мы лучше, потому что настоящие, – убеждённо возразила Карина.

– И кто знает, может, за героями из комиксов стоят такие же люди, как мы, – вдруг добавил Марат. – Ведь комиксы тоже на чём-то основываются.

– Ты ещё скажи: на реальных фактах.

– На городских легендах.

– И кто стоит за легендами? Избранные?

– Люди, прошедшие церемонию, – объяснил музыкант. – Неужели непонятно?

И Громов понял, что проиграл. У него не было шансов: переполняющая сила заставила их поверить в свою исключительность. А у него этой силы не было… Увы.

– То есть наша цель – исправление общества? – прищурилась Даша.

– Именно.

– Будем наказывать преступников?

– Лучше решим, с кого начнём? – взял слово Сатурн. – У кого-нибудь есть на примете настоящий злодей?

– У меня, – ответила Карина.

– Настоящий?

– Он мне жизнь сломал.

И Бранделиус с трудом сдержал желание её расцеловать.

«Не может быть! Этого попросту не может быть!»

Девушка делала за него всю работу: предложила, убедила, а теперь ещё и цель назначила, на своём примере показывая, сколько на свете несчастных, обездоленных, нуждающихся в защите людей. Бранделиус знал, что у Карины имеется душевная травма, но не думал, что девушка раскроет её так быстро.

– Что он сделал?

Последний шанс уклониться. Последний шанс оставить свой ужас в себе. Последний шанс не делиться своим стыдом…

«Стыдом?! В чём стыд? Это он, а не я! Ему должно быть стыдно… Нет – ему должно быть страшно! Теперь его очередь испытывать кошмар!»

Карина с силой провела руками по лицу, по голове, взлохматила волосы. Воспоминания перевернули её, левый угол рта задёргался, глаза жестоко сузились.

– Ни для кого из вас не секрет, что я – не самая красивая девушка на свете. Как говорят косметологи: «Мне есть куда стремиться…» – Смешков не последовало: присутствующие чувствовали, что девушка на грани, и молчали. – Я не была избалована вниманием ни в школе, ни в институте. Я всё время оставалась в стороне. Меня не замечали, и это было самое неприятное – я была никем. Слишком блеклая, чтобы стать своей. Не думаю, что кто-нибудь из вас понимает, что я переживала. И никто из вас не понимает, что побудило меня пойти с ним…

Она сбилась. Думала, заплачет, но нет – глаза остались сухими.

– Мы всё поняли, – очень мягко произнёс Герман. – Подробности необязательны.

– Вы первые, кому я исповедуюсь, так что – обязательны. – Карина вскинула голову и оглядела всех. Каждого. Оглядела, чтобы увидеть, что они разделяют её боль. – Он был невзрачен: маленький, полненький, никогда не смотрел в глаза собеседнику. Почему я пошла с ним? Он был очарователен. По-настоящему. Он был первым, кто подарил мне цветы. Цветы! Вы не представляете, как это важно – цветы не от отца! Он сводил меня в театр! Он… Он должен был стать моим первым мужчиной! Я хотела этого. Я мечтала отдаться ему, невзрачному, полненькому, казавшемуся мне идеальным. Я всё понимала, но он… – У Карины перекосило рот. – Это, наверное, комплексы маленького и невзрачного. Он не хотел спать, в смысле – просто спать… его заводило насилие, беспомощность жертвы, слёзы. Я наврала родителям, что уезжаю в санаторий, приехала к нему и на неделю попала в самый настоящий ад. То, что он вытворял со мной в своей квартире, я не желаю испытать никому. Целую неделю… Потом он выкинул меня.

И снова – никаких слёз. Иногда Карина представляла себе, как будет исповедоваться, рассказывать о своём кошмаре, и всегда – всегда! – она при этом рыдала в голос. А сейчас, во время настоящей, а не воображаемой исповеди не плакала.

– Почему ты не пошла в полицию? – тихо спросила Даша.

– Он снял всё на видео, на фото. Сказал, что ославит меня на весь мир.

– Это доказательства против него.

– Против меня, – вздохнула девушка. – Он ведь записывал только те эпизоды, в которых не было насилия. А потом… Как начиналось наше свидание? Он приехал за мной к институту, с цветами, на машине… Подруги видели, что я добровольно пошла с ним… Кто бы поверил, что всё происходило без моего согласия?