– Мы действительно искали талантливых студентов. А Дарьку как-то видел Сомжар. Она совсем не помнит, но лет семь назад Сомжар приезжал в их деревню. И она выпросила у него монету, мол, им с дядей кушать нечего.

– Козлом он был, – буркнула я, вспоминая Дарькины рассказы. – Вряд ли ей что-то перепало от этой монеты.

– Ну, ей перепал Сомжар. – Альдред хмыкнул. – Он вообще падок на таких девиц, как Дарька. Беспомощных, с большими жалобными глазами.

– Он ее не обидит?

Обидеть Дарьку было просто. Зная беззаботность Сомжара и его любовь к небезобидным остротам, можно было встревожиться.

– Это еще кто кого обидит. Нет, их отношения идут так, как и ожидалось. Это ты у нас сюрпризы преподносишь.

– А я, так понимаю, должна была быть рядом с Виктором? – Меня вдруг осенила догадка. – Зачем? Чтобы он на мне женился и стал якобы законным королем?

– Он и так законный король. Во всяком случае, возразить никто не решится. А с тобой все сложно. Виктор повел себя глупо. К слову, ему наверняка известно, что я уже здесь. Бедняга, он не знает, то ли радоваться, что ты под присмотром, то ли беситься, что под моим.

– Меня напрягает ваше соперничество, – в сотый раз повторила я. – Вы меня, как мячик, друг другу перекидываете.

– Оляна, соперничество – здоровая реакция мужчин, когда им нравится одна девушка. И ты не мячик, чтобы тебя перекидывать. Виктор подключал все свое природное обаяние, но все равно ты смотрела на него, как на блоху. Так что не сочиняй больше про то, что ты, бедная-несчастная, вынуждена подчиняться злым мужикам, потому что слабая и беспомощная. Опять же я сказал, что не распознаю ложь, но не значит, что не чувствую ее. Будь ты хотя бы вполовину искренна в своих словах, уже от меня сбежала бы. И говорила «нет» немного увереннее. Но ты каким-то образом видишь в Викторе только плохое, а мои преступления замечать не спешишь. Интересный феномен. Я бы его изучил. Впрочем, хватит болтать, отдохни. Потому что завтра подниму рано и заставлю тренироваться.

Глаза действительно закрывались. И когда я поддавалась этому желанию лечь и отдохнуть, непроизвольно начинала засыпать.

– Ты что-то применил? – сонно спросила я, потому что как-то слишком внезапно напала эта сонливость.

– Немного, – ответил Альдред. – Просто чтобы ты не думала о всякой ерунде и выспалась.

– Мне надо в свою комнату.

Ругать его сил не было, да и правда, я ведь не усну, все буду думать, прокручивать в памяти моменты, связанные с Виктором, и выискивать намеки, что он обо всем знал. А еще меня будет снедать страх за родителей, которые все же укрывали меня, да и за себя. И мысли по поводу никт. Альдред это очень хорошо понимал. Но все равно я немного разозлилась.

– Спи здесь. Все равно встанем раньше всех, никто не узнает. – Альдред уложил меня удобнее и сам лег с краю, чтобы не свалилась. – Завтра буду будить. Готовься.

– Мм, – пробормотала я.

Уже не хотелось ни о чем думать, стало тепло, прошла головная боль, исчезли все мысли. И я заснула.

Я даже не поняла, что это утро наступило. На короткое мгновение проснулась, глянула в окошко, поняла, что еще темно, и с чувством нереальной радости от того, что можно еще спать, устроилась удобнее. Места было мало, Альдред спал рядом, а выбор между холодной стеной и теплым мужчиной был мучительным. Ни к тому, ни к другому прижиматься не хотелось. Наконец, решив, что стена хотя бы не пристает, я к ней пристроилась, как к родной. И уже проваливаясь в сон, услышала голос:

– Я все видел. Ты проснулась.

Попыталась проигнорировать его, но была отлеплена от стены.

– Ты так сладко спала, что я решил дать тебе выспаться, – нагло ухмыляясь, произнес Альдред. – Думал, будешь спать, сколько захочешь, пока сама не проснешься. Ну вот, ты проснулась.

– Ночь еще, – захныкала я. – Темно.

– Это просто гроза, – ничуть не смутился он, – вот и темно. Ничего особенного.

– Ты вообще человек? Гроза на улице! А ты пытаешься заставить меня выйти наружу. И у нас в семье такое правило: дети спят долго.

– Ты не ребенок.

– Ребенок! Спроси у моей мамы. А папа вдобавок объяснит, какие существуют правила обращения с ребенком.

Например, его рука, блуждавшая от моей шеи к животу, в правилах точно оговаривалась, как недопустимая.

– Вот теперь ты точно проснулась! Так что давай поднимайся, до завтрака пробежишься и потренируешься.

Ни стоны, ни хныканье, ни иные веские аргументы не помогали. Пришлось плестись в комнату, надевать тренировочные брюки и рубашку, завязывать шарф, судорожно искать перчатки и ботинки. А потом выползать под противный моросящий дождик во двор, где уже расположился Альдред. Ему вообще было плевать на погоду, а меня, невзирая на свитер, брала дрожь.

– Помнишь место, что я показывал? Туда – бегом!

– Холодно, Альдред, – взмолилась я.

Мужчина лишь поднял брови. И правда, ведь сама согласилась учиться. А если бежать, скоро согреешься. Вот только…

– А не опасно оставлять дом? В прошлый раз никта пробралась довольно легко.

– Не волнуйся, я пойму, если что-то случится. Давай, Олианна, вперед, быстрее потренируешься, быстрее вернешься, будешь пить чай с блинами и вареньем. А днем поспишь.

Я проигнорировала обещанные блага. Мое внимание привлекло произнесенное имя.