Разумеется, не исключен вариант, при котором машина американской агрессии просто-напросто «не доедет» не то, что до Китая и России, но даже до Ирана, даже до Сирии, — прежде всего, потому, что для этого у «глобального лидера» попросту не окажется необходимого количества свободного «горючего». Внутренние социально-экономические проблемы США сегодня не только чрезвычайно остры, но и нарастают буквально с каждым днём. Не случайно в том же обращении к народу, где говорилось о «новом импульсе мирового лидерства», Барак Обама специально подчеркивал мысль о том, что главным приоритетом его политики становится теперь преодоление кризиса внутри страны. Соединённые Штаты уже в Ливии предпочли воевать по преимуществу чужими руками, активно задействовав вооруженные силы Великобритании и Франции, а сами предпочитая до поры держаться «на втором плане». Агрессия против Сирии окажется невозможной без участия Турции. И так далее. То есть, Америка во всё большей степени начинает зависеть от своих союзников, как две тысячи лет назад всё больше начинала зависеть от союзников-«варваров» попавшая в тот же порочный геостратегический «имперский круг» Римская Республика.

Поэтому можно сказать, что американские политики сегодня пугают весь мир — и пугают очень всерьёз, но при этом сами до предела напуганы. Ведь каждая новая победа на внешнеполитическом фронте создаёт для них куда больше проблем, чем решает. И тот же Маккейн вовсе не случайно говорит о том, что «демократическая революция», которую он предрекает для России, вовсе не исключена и в США.

Каковы же последствия убийства Муаммара Каддафи? Очевидно, что мир после него не стал ни лучше, ни справедливее, ни безопаснее.

Гражданская война в Ливии будет продолжаться, а хаотизация всего Ближнего Востока — нарастать. Всё это несет непосредственную угрозу интересам России и странам СНГ, поскольку затрагивает Кавказ, Среднюю и Южную Азию.

Возникает угроза ускоренного распространения ядерного и другого оружия массового поражения, к которому будут стремиться многие страны, находящиеся под прицелом США и НАТО.

В результате всё человечество ещё на несколько шагов подошло к черте, за которой начинается даже не «четвертая мировая», а нечто еще более масштабное и ужасное, некая «первая глобальная» война. Полковник Каддафи уже стал первым настоящим героем этой войны, и теперь его, как метко сказал президент Венесуэлы Уго Чавес, «будут вспоминать как борца и как мученика».

Зелёное знамя Ливийской Джамахирии уже стало знаменем сопротивления американскому глобализму. Трагическая гибель Муаммара Каддафи не может оставить безучастными лидеров других суверенных национальных государств, которых разными способами шантажируют американские «борцы за демократию». И эти, пока разобщенные, силы медленно, но верно, ввиду общей для них смертельной угрозы начинают преодолевать второстепенные противоречия и всё теснее сотрудничать друг с другом, в том числе — в вопросах безопасности. Ядром этого, пока не оформленного, но всё более ощутимого в мировой политике центра сопротивления, выступают прежде всего Китайская Народная Республика и Российская Федерация — как два наиболее мощных в военно-техническом отношении государства вне пределов военных блоков с участием США и постоянные члены Совета Безопасности ООН с правом вето. Которое уже было применено при голосовании по резолюции против президента Сирии Башара Асада.

(«Завтра», 2011, 26 октября № 43)

Текст этой главы был написан в 2008–2009 годах по заказу Московского гуманитарного университета и представляет собой системно-динамическую оценку китайского государства и общества по состоянию на конец 2008 года. За прошедшие с того времени шесть лет «красный дракон» продолжал динамично развиваться, и сегодня, вне всякого сомнения, представляет собой не только «мастерскую мира», но и крупнейший центр геостратегического влияния, по многим параметрам уже превосходящий США. Пример Китая, чей ВВП в 1989 году примерно вдвое уступал уровню Советского Союза, наглядно показывает, чего могла добиться за прошедшую четверть века наша страна, если бы не рухнула в бездну горбачевской «перестройки» и ельцинских «рыночных реформ».

Поскольку данная работа широко не публиковалась, надеемся, она будет интересна нашим читателям — разумеется, с необходимостью поправки на то, что китайская экономика с 2008 года выросла еще практически в 1,5 раза, а Пекин — через механизмы БРИКС — уже открыто заявил о своей готовности к глобальному лидерству.

Экономика КНР

Прежде чем приступить к характеристике современного состояния китайской экономики, необходимо дать оценку тому глобальному контексту, в который она по определению «вписана».

В конце 60-х — начале 70-х годов произошел переход западной экономики из режима ускоренного развития в режим глобального перераспределения прибылей и собственности, вследствие чего произошел отказ от послевоенной бреттон-вудсской финансовой модели в пользу модели либерально-монетаристской. Возможные причины, механизмы и субъекты такого перевода специально рассматривать здесь совершенно не обязательно — достаточно отметить его как факт.

Важно понимать, что «китайское экономическое чудо» возникло в рамках этой глобальной либерально-монетаристской модели — точно так же, как немецкое и японское «экономическое чудо» 50-х-60-х годов возникло в рамках бреттон-вудсской модели. Его основой стал принцип максимизации прибылей транснациональных корпораций (ТНК) с выносом основных производств за пределы «старых» индустриально развитых стран — туда, где социальные риски, затраты на оплату рабочей силы и прочие накладные производственные расходы минимальны.

В начале 70-х годов эти механизмы были отработаны в национальных экономиках так называемых «азиатских тигров» — малых государств региона Юго-Восточной Азии, а затем были распространены на КНР, поскольку Южная Корея, Индонезия, Филиппины и прочие сингапуры, вместе взятые, — заведомо не могли обеспечить растущее потребление стран «золотого миллиарда». Для этого понадобилось личное соглашение президента США Ричарда Никсона с «председателем Мао» (февраль 1972 года) и многоуровневые гарантии будущих «реформ Дэн Сяопина». Эти реформы специально для будущих американских инвесторов были названы «политикой открытых дверей» — по имени известной доктрины, выдвинутой еще в конце XIX столетия госсекретарем США Джоном Милтоном Хеем и требовавшей «равных прав» для американских бизнесменов на территории «зон влияния» различных европейских держав в Китае. Однако под старым, известным и ласкающим американский слух названием скрывалось принципиально иное содержание. Двери в Китай открылись только в одну сторону: «на вход».