–  Баллотировать, баллотировать!
– подхватили голоса.

–  Постойте, постойте, господа! Вы меня этим оскорбляете, - заявил Владимир Николаевич.

–  Господа, не оскорбляйте его недоверием. Это нехорошо!
– заявила Щепетович, сидевшая около Бежецкого.

–  Так не молчать же всем из-за того, что вы оскорбляетесь, - возразила громко Крюковская, окинув ее злым взглядом, - дело важнее вас.

Бежецкий с ненавистью посмотрел на нее.

–  Правда! Правда, Надежда Александровна!
– закричал Сергей Сергеевич.

–  Мы верных отчетов требуем, - вступился Городов.

–  И вы обязаны их дать, - в упор сказала Владимиру Николаевичу Крюковская.

–  Имеем на то право!
– высказался Чадилкин.

–  Юридическое право, - подтвердил Михаил Николаевич.

–  Имеем право, имеем право!
– послышались крики.

–  Конечно, имеете, и требуйте, господа!
– обратилась к собранию Надежда Александровна.

–  Требуем! Требуем!
– раздались крики.

–  Вам что до других за дело? Не мешайтесь в историю, - прошипел сквозь зубы, обращаясь к ней Владимир Николаевич.

–  Я о деле говорю, - каким-то неестественным голосом крикнула она, - оно мне дороже всего. Напрасно думаете, что я уж и на это права не имею и разум настолько потеряла, что и об искусстве забыла. Оно для меня выше всего и, конечно, выше ваших личных интересов.

–  Да, дело выше личностей!
– подтвердил Сергей Сергеевич.

–  А у нас о нем не думают. Я один только думаю, - кричал Городов.

–  Да никто не думает и даже те, кто управляет. Это для общества постыдно, господа!
– крикнула снова Крюковская.

–  Надо это изменить, господа!
– заявил вышедший вперед Исаак Соломонович.
– Общественное благосостояние выше всего, и требует…

Он не успел договорить, как его перебила Лариса Алексеевна.

–  Исаак Соломонович! На пару слов.

Они отошли в сторону и стали разговаривать вполголоса.

–  Да, господа, пора нам опомниться наконец. Что делаем, мы деятели деятели "общества поощрения искусств"? Что мы поощряем?

Надежда Александровна указала головой в ту сторону, куда отошли Коган и Щепетович.

–  Кого на сцену принимаем? Зачем собираемся сюда? Неужели затем, чтобы в карты играть, пить у буфета и беспечно и весело прожигать жизнь? А о главной цели - об искусстве, вспоминать, как о мираже. Надо проснуться, мы ходя спим, все спим.

–  Общественное благосостояние требует, - снова заговорил Коган, оставив Ларису Алексеевну, - требует…

–  Чтобы во главе стоял человек, занимающийся делом, - подсказывал ему Чадилкин.

–  Да, делом, исключительно делом!
– подтвердил Петров-Курский.

–  Что, господа, долго разговаривать, баллотировать этот вопрос и все тут.

–  Баллотировать, баллотировать!
– подхватили почти все хором.

–  Господа, прошу слова, прошу слова!
– силился их перекричать Бежецкий.

Все постепенно смолкли.

–  Несмотря на все мое желание быть полезным обществу, я вижу, что при настоящем положении дел, при таких беспорядках и при том, как ко мне относятся, я ничего сделать не могу и если общество желает меня оскорблять недоверием, сам попрошу уволить меня от ведения дел и звания председателя, или подчиниться моему умению и опытности. При таких условиях я могу управлять.

Он вызывающе посмотрел на собрание вообще, а на Крюковскую с особенности.

Когда он кончил, со всех сторон послышались крики:

–  Браво, браво! Пора, давно пора уйти!..

Владимир Николаевич был поражен.

–  Что это значит, господа? Браво и пора уйти. Я не понимаю… - растерянно начал он.

–  А то, что вам пора уйти, - громко в упор кинула ему Надежда Александровна.

–  Пора уйти. Пора!
– раздались подтверждающие крики.

–  Он не понимает, так растолкуйте ему… - со смехом кричали одни.

–  Не хотим Бежецкого председателем! Что церемониться!
– вопили другие.

–  Это значит, что общество по обсуждении ваших поступков желает выбрать другого председателя, - выделился из толпы и важно произнес Коган.

–  Что я вам говорила. Не слушали добрых советов, до чего довели, за дело! Доигрались, чем кончилось!
– подошла и вполголоса начала говорить Бежецкому Крюковская.

–  Оставьте меня!..
– он с ненавистью посмотрел на нее.

Кругом все еще продолжали шуметь.