Тут Нигмат запнулся, видимо, сообразив, что изливает свои жалобы беспомощному, связанному человеку, которому и самому худо. Виновато замотал головой и трясущимися руками он зашарил по своему поясу. Из висевшего под чапаном старого кожаного чехла извлек нож с костяной ручкой. Суетливо ползая на четвереньках вокруг Саши, начал одну за другой перерезать стягивавшие его веревки, не переставая при этом жалобно причитать:

— Я тебя сейчас освобожу! Потерпи немного… Вот так! Я говорил брату, что нельзя мучить человека. Но он только смеялся… Совсем озлобился он, нет для него ничего святого… А ты… ты ни о чем не беспокойся… Он тебя больше не тронет… Вот сниму веревки — и тебе сразу станет легче… Об одном прошу: скажи своему начальнику, что я к тебе хорошо относился! Скажешь?..

— Эй, Нигмат!

Нигмат оглянулся, и смуглое его лицо приняло пепельный оттенок. В нескольких шагах от них на ступеньках стоял Сабир с пистолетом в руке. От быстрого бега он тяжело дышал. Рубашка на нем была порвана.

— Что же ты, братец, покинул меня? А?

Не вставая, Нигмат протянул к нему руку:

— Послушай, Сабир…

— А зачем его развязал?

— Я хотел… Я сейчас все объясню…

— Что ты хотел, я уже понял! Дрожишь за свою шкуру, собака? Меня, родного брата, решил продать?

— Сабир, не говори так…

Лицо Сабира исказилось нетерпеливой, злой гримасой.

— А ну, отойди в сторону!

— Зачем?

— Поменьше спрашивай! С этим щенком я все равно рассчитаюсь. Пока есть время. Пусть не думают, что Сабир Гарифулин бросает слова на ветер…

— Сабиржан, одумайся…

— Заткнись!

Нигмат всхлипнул. Так и не поднимаясь, он на четвереньках отполз в сторону. А Сабир, посмотрев через плечо наверх, откуда постепенно приближались голоса и топот, мягкими шагами боком пошел вдоль стены, не спуская глаз с развязанного, но успевшего только чуть приподняться Саши…

В самом углу что-то похожее на веревку подвернулось Сабиру под ноги. Не глядя, он носком сапога отбросил ее в сторону. Веревка отлетела, но в следующее мгновение словно клюнула его выше колена. Это была гюрза.

Сразу забыв о Саше, Сабир медленно опустил пистолет, прищурив глаз, стал целиться. Оглушительно грохнул выстрел. Возле маленькой головки змеи поднялся фонтанчик песка. Встревоженная гюрза заметалась. В неистовстве оскалив зубы и теперь уже не целясь, Сабир еще два раза выстрелил в нее, но змея молниеносным движением ускользнула в расщелину. Сабир хотел выстрелить ей вслед, однако пистолет только слабо щелкнул. С недоумением Сабир посмотрел на него. Потом трясущимися руками начал вытаскивать обойму. Должно быть, она оказалась пустая, и Сабир, глухо заворчав, с треском вогнал ее обратно. Повертел ставший теперь бесполезным пистолет, видимо, прикидывая, что с ним делать, потом размахнулся и с силой швырнул его наверх. Мелькнув в воздухе, черная точка исчезла среди полуобвалившихся стен.

Мутными глазами Сабир посмотрел на Сашу, но даже не подошел к нему. Наклонившись, он пощупал правую ногу чуть выше колена и поморщился от боли. Оглянулся, прикидывая, куда бы присесть, и опустился прямо на песок. Опершись правой ногой о левую, начал разуваться, издавая при этом какие-то ухающие звуки. Сапог был тугой и поддавался с трудом. После некоторых усилий наконец удалось стянуть его. Сабир торопливо задрал штанину. Оглядев начинающую вспухать ногу, он не удержался от горестного возгласа:

— Ой-е-ей!

Обернулся к Нигмату и неожиданно жалобным голосом позвал его:

— Иди сюда! Скорее!

— Чего тебе? — спросил тот, не трогаясь с места, страх перед старшим братом у него, видимо, был настолько велик, что даже к беспомощному он не решался к нему приблизиться.

С мукой в голосе Сабир сказал:

— Меня гюрза укусила!

— Ва-ах! Горе-то какое!..

— Прошу тебя, помоги мне!

— Чем же я могу тебе помочь?

— Ну, придумай же что-нибудь! О, какая боль! Я не вынесу этого! Я умираю!..

Обхватив ногу, Сабир вместе с ней мерно стал качаться вперед и назад, словно стараясь успокоить боль и подвывая на низкой однообразной ноте:

— А-а-а…

Между тем сразу несколько человек скатились по лестнице. Впереди всех — Куликов, перепачканный, в ободранной одежде, совсем не похожий на того спокойного, немного флегматичного человека, каким его прежде знал Саша. Тяжело дыша, он огляделся. Увидел Сашу и сразу кинулся к нему:

— Жив? Ну, слава богу! — приглядевшись к нему, горестно воскликнул: — Ах, сволочи! Как они тебя…

От слабости, а еще больше от волнения у Саши кружилась голова. Происходящее вокруг он воспринимал в каком-то тумане. Чьи-то заботливые руки приподняли его и начали перевязывать голову. Кто-то поднес к его рту фляжку, и он, тяжело ворочая непослушным языком, с усилием глотал воду…

А Куликов, оставив его, подошел к сидящему на песке Сабиру. С искаженным от боли лицом тот снизу посмотрел на майора и выдавил сквозь зубы:

— Сдаюсь!

— Вижу, что сдаешься. Пистолет? Живо!

Съежив плечи, Сабир глухо ответил: