— …

Со скоростью, которую страшно представить в такой громаде, Зубр бросился вперёд.

Волк был умён, он ожидал броска. Волк был ловок, он отпрыгнул, но всё равно — УДАР!

От удара лбом волка отнесло на три сажени. А Зубр летел на него, потерявшего опору под ногами — сравнять с землёй…

Другой бы пропал точно, но этот исхитрился, извернулся ужом между рогов, разбрасывая ноги нелепо, но очень быстро, обдирая морду об кусты, кору, траву, он убежал из поля зрения. И там завыл жутко, залаял обиду, закликал беду, заклялся отомстить…

«Да нет — он был готов, он успел подпрыгнуть — удар не получился смертельным, он сразу унёсся как ветер на безопасные сотни шагов. Но какая подлость! Какая бессмысленная тварь этот Зубр! Он не признаёт моих прав, моих законных прав… какая боль в боку!»

Лесной исполин и дети невольно слушали — много злобы у врага!

Зубр ответил мощным раскатистым рёвом на весь лес: «Умри!»

Лес замер. Лес знал — так и будет… только когда. Когда одной злобной тварью станет меньше?…

Зубр посмотрел на детей. Спокойно и несильно, чтобы не напугать, кивнул мальчику на дорогу и фыркнул, убедившись по взгляду, что тот понимает, двинулся по дороге впереди детей.

Вершислав стоит наверху башни. С западной стороны из-зи леса поднимается дым. Дым растёт, закрывает уже полнеба. Птицы стали падать в траву — одна… три… много птиц, лежат в траве, серыми грудками, некоторые бьют крыльями, но умирают. Вершко думает: «Зачем же птицам гибнуть? Они ни в чём не виноваты!». Понимает птиц и бросает в небо — они летят, но всех не поднять — слишком много. И скачет на запад по полю, по лесу — где дым, там и огонь. Видит — пожар. Горит река. Рыбы выбрасываются на берег, дышат, широко раскрывая рты, и замирают. «Но ведь вода не может гореть! И рыбам зачем гибнуть? Рыбы ни в чём не виноваты!» Сбивает огонь с реки и бросает рыб в воду и те плывут, но слишком много рыб на берегу.

Отец кричит ему с той стороны огня: «Вершко, уходи от огня! У этого огня есть глаза — если он тебя увидит, тогда спалит!» «Отче! — кричит Вершко — а как же ты там? Как тебя спасти?» «А меня не надо спасать, сынок, я уже спасён. Ты ОЛЕНЯ спаси!» Смотрит Вершко — поодаль на том берегу лежит благородный олень со связанными ногами, гордую голову с красивыми рогами поднимает, но не может освободиться. А огонь со всех сторон всё ближе к нему подступает. Вершко берётся за лук, берётся за меч — не то! И думает: «Как же я ему помогу — сам сгорю. А ведь он тоже не виноват!» Брыва говорит ему: «Днём виднее будет, а сейчас его не спасти!». «Так ведь до дня он сгорит!» — отвечает Вершко. Горобей говорит: «Судьбу не переменишь, надо покоряться неизбежному». Видит, что Кудеяр и Прытко уже бросились спасать оленя. Кудеяр кричит: «Я вижу путь!» Прытко кричит: «Я помогу!» и Вершко за ними побежал… и проснулся. Заходит его будить ночной дозорный…

Небо над полуночным заходом полыхало дальней зарницей. Вроде тускло, но недобро. И полночная стража всё же решила сообщить об этом Вершиславу. Он со стражниками и с напросившимся Прытком вышел на верхнюю площадку Белой Вежи. Облаков на небе скудно, отблески совсем слабые. Дул полднёво-заходний ветер, отгоняя всякие возможные предположения. Вершко всматривался вдаль, на верхушки древнего леса, и тоже, не знание, а смутное чувство утраты и тревоги поселилось где-то в сердце.

— Направление — над Соколкой.

— До Соколки далеко…

— Что у нас ещё там?

— Лесные Выселки?.. должны быть ближе, но правее.

— Древляны… как раз…

— Горят.

— Горят… сильно тогда черещур — долго ведь уже.

— А с вечера не горело?

— Так марево такое знойное и ветер был в ту сторону, а после — дальняя гроза была в той стороне, не разобрать… — с досадой пожимал плечами дозорный.

— Думаешь набег?

— Может Святояр догада?ся?

— Про немчуру?

— Да.

— … Похоже, что догадался. — сквозь зубы удалось сказать Вершко.

— Ах ты, ёшкин карачун, значится, набег! Шо робить будемо, раз так?

— Надо ехать, смотреть.

— Прямо сейчас поедем?

Вершко поглядел на вопрошавшего Прытка:

— На два часа позже, чтобы с восходом солнца подъехать, а то не разглядим ничего.

Через два часа отряд беловежцев выехал в Северные ворота крепости.

Вперёд поскакали княжеские стражники, вся полусотня с Вершиславом во главе. И далее они шли на стрелище впереди.

Князь возгавлял отборную сотню Бранибора. По правую руку от князя — Бранибор. За князем дюжий знамённый десятник держал знамя князя — «белое с червоным», на белом полотнище — красный щит, а на щите Белая Вежа, знак твёрдости и верности князя Любомира и его ближней дружины. Рядом с этим знамённым — ещё один со знаменем поменьше — сотенным. Следом — знамённый десяток. Сотня Судислава осталась держать крепость.

Ещё через полтора часа лёгкой рыси в перемену с шагом отряд Вершислава встречал предрассветный сумрак на лесной дороге. Кудияр показал рукой на дорогу впереди и изобразил всеми пятью пальцами, как будто кто-то многоногий идёт. Вершко поднял руку чуть выше плеча и так застыл. Отряд встал на дороге и затих. Ждали, поглядывая на старшину. Вершко ждал.

Из стены леса, прорисовываясь сквозь сумрак, как призрачное видение, на дорогу вышел громадный зубр и тоже остановился. Это был лесной великан, какими гордиться пуща. Он видел людей, но не боялся — ему ли бояться. Вслед за ним из сумрака проявилась маленькая фигурка мальчугана, который, пошатываясь, видимо, спал на ходу. Он остановился рядом с зубром. Немая сцена развивалась неспешно, казалось, при полном взаимопонимании происходящего всеми участниками и наблюдателями.