— Ой, прости меня, красавица, я ж любя...

— Баб своих люби, а от меня подальше держись!

— Хватит, довольно — прекратил перепалку третий голос, Егора, ровный и спокойный, моментально возымевший эффект.

Наконец-то услышав его, я смогла выплыть из марева. Отсекла чужие эмоции и так глухо закрылась, что почти перестала ощущать окружающих. Но сейчас мне жизненно необходимо отдохнуть, восстановиться.

Открыв глаза, уставилась в белый потолок, затем увидела трепетавшую на сквознячке легкую светлую ткань. По специфическому запаху определила: нахожусь в медицинском заведении, вернее, целительском, как здесь принято.

Тяжело вздохнув от вселенской несправедливости, ибо белая полоса в моей жизни никак не наступает, повернула голову направо, откуда слышала женский голос. На меня доброжелательно смотрела симпатичная, милая шатенка лет тридцати пяти в белоснежном халате, впрочем, магичка легко может скрывать свой истинный возраст. Целителей в Сумеречном мне встречать пока не доводилось. И глаза у нее добрые, лучистые, искренние.

Стену у двери подпирал Егор; внешне невозмутимый, но чувствуется — он волнуется, внимательно глядя на меня, чем неожиданно согрел душу и невольно вызвал улыбку.

Пошевелила ногами — грязные, босые, зато целые. Только руки неприятно ноют. Подняла их вверх и удивилась: кисти покрыты слоем мази и в прозрачных перчатках. Хотя, чему удивляться? Подвигав пальцами, особенной боли не почувствовала, но и приятного мало — однозначно. Костюмчик — редкая удача! — на месте, а то с моим-то везением...

— Очнулась, спящая красавица, — пробасил слева Сава, лежащий на соседней кровати. Надо же, весь в гипсе…

— Я смотрю, у тебя любая женщина — красотка, — едко заметила шатенка. — То ли ты слишком непривередливый, то ли всем угодить хочешь.

— Капитолина Федоровна, зря вы наговариваете! — возмутился Сава. — Только вы, да со всем уважением и расположением и...

— Я к твоему расположению, как к Стене отношусь, голубчик, — остановила его несговорчивая магичка.

У тигра-балабола помимо загипсованной левой руки и обеих ног, на шее корсет красовался, словно ошейник строгий нацепили. И выглядел он так неожиданно забавно, что я не выдержала и захихикала.

Закурский, наверняка по максимуму обездвиженный, подозрительно недовольно сощурился:

— А что смешного? Меня заставили... вынудили... вот сейчас встану и...

Огромный оборотень, на обнаженной груди которого бугрились мышцы — пристыженный и сконфуженный? Невероятно! А ведь еще совсем недавно присутствовал на казни, решал мою судьбу, приставал, провоцировал...

Дверь распахнулась, и в палату ввалился Алекс Кох. Сейчас глава исследовательской группы с нелепо торчащими в разные стороны черными волосами больше походил на всклокоченную, подравшуюся с товарками ворону, однако смеяться мне расхотелось — у него на расставленных в стороны руках такие же, как на мне, перчатки.

Оглядев нашу улыбчивую компанию, маг отметил:

— Вижу, все пришли в себя. Я рад! — присев на край кровати в ногах, кивнул на мои руки: — Болят?

Я замотала головой и хрипло шепнула:

— Не очень, больше кожа зудит.

— У Капитолины дар божественный... кости сращивать. Тигра нашего по частям, вон, собрала. Скоро как новенький будет. Нам с тобой руки целебными снадобьями восстановила. Да заговором.

— Ой, а...

Капитолина кивнула, понимая, о чем я хотела спросить:

— По счастью, ты без сознания была. А то бы двойная боль...

— Спасибо, — поблагодарила я добрую, это видно, женщину. — Жаль, вам от меня тоже досталось.

Она усмехнулась и строго ответила:

— Уж лучше откат магии светлой несколько минут потерпеть, чем этого болтуна и крикуна...

— Я только два раза, ну больно же было, — обиженно прогундел Сава.

— Как маленький, честное слово… — закатила глаза целитель, затем, махнув нам рукой, вышла из палаты.

После того, как дверь закрылась, Кох прокомментировал ситуацию:

— Если ты за ней дальше в подобном духе ухаживать будешь, то и следующие пять лет не добьешься.

— А, ничего не выходит, — буркнул невезучий ухажер, ерзая на кровати и пристраивая поудобнее загипсованную руку. — Слово не так скажу — она мне сразу разницей в возрасте тыкает.

— Может просто сказать о своих чувствах? — ляпнула я не подумав. Ведь у меня совета не спрашивали.

Сава насупился, голубой взгляд заледенел, но через мгновение он, видимо, вспомнил, кто ему жизнь спас. Поэтому скривил поцарапанную физиономию, изобразив улыбку, и выдавил: