От щедрот сталевара Пете досталась половина толстой белой пышки со следами ножа, похожими на гусиные лапы. Такую же пышку Петя съел утром во дворе Момыкина, а эту он незаметно спрятал в карман.

Сталевар сказал ребятам, что им надо сейчас же уходить домой, и объяснил, как безопасней пройти на переулок Огарева. Видя, что ребята медлят выходить со двора, он заговорил строже:

— Больше половины города мы с вами уже сдали. Обещаю, что прибрежные кручи будем держать твердо… Договорились?

Ребята молча покинули двор водной станции. В гавани под парами стояли два речных пароходика. Люди с криком и спорами грузились на них. Ребята заметили, что и те лодки, которые они спустили с кручи, исчезли с берега. По бледно-голубой окраске, по легким и узким корпусам они узнавали эти лодки среди невысоких волн залива. Одна из них со своими пассажирами ушла не так далеко от берега, а две другие уже начинали теряться в волнах и в сгущавшихся сумерках надвигающегося вечера.

— Друзья, — сказал Петя, — давайте спустим и эту, — указал он на лодку, которую они оставили около самого берега. — На ней тоже кто-нибудь сможет уехать на Большую землю.

И они принялись за работу…

…Мария Федоровна до полуночи ждала Петю, а потом стала собираться в Город-на-Мысу. Бой там затих, но пожаров разгоралось все больше. Уже одевшись, она никак не могла выйти со двора: все ей казалось, что обязательно пойдет не по той стежке и разминется с сыном.

Петя вернулся к утру. Мать, испуганная его необычным видом, кинулась к нему и, всплеснув руками, отступила:

— Ты почему такой? Что скажешь матери в свое оправдание?

— Мама, мы сдали город, — ответил Петя, и они оба горько заплакали.

— Петя, сынок, почему ты меня не жалеешь?.. Идти ночью, ярами…

— Мама, что они сделали в городе!.. Я, мама, столько видел… Мне в голову не приходило бояться: я все время думал, как бы обойти ихнего часового. Он стоит на выступе к морю, прямо против блокпоста. Ему видно и город, и залив, и наш берег. День наступит, сама его увидишь… Мама, мне сильно хочется спать.

Мать кинулась готовить постель. Взбивая матрац, она говорила:

— Сон тебе очень нужен… Да и мне он нужен…

Два дня Петя и Мария Федоровна никуда не выходили из дому. К ним тоже никто не заглядывал ни из города, ни из Первомайского колхоза. Что из города не приходили, в этом не было ничего удивительного: фашистская охрана расположилась на выступе к морю и преградила дорогу. В ясную погоду со двора Стегачевых хорошо было видно часового, стоявшего на блокпосту, и что наглядно напоминало, что город отрезан, что попасть в него и выйти оттуда трудно… Видимо, поэтому и старый садовник не появлялся. Но вот почему из первомайцев никто не показывался ни в саду, ни на берегу залива?..

— Кто-нибудь же есть в селе, — сказал Петя и решил пройти по саду через красноглинистый перевал, спуститься на его противоположный склон, чтобы взглянуть в котловину, где располагался Первомайский колхозный поселок.

— Петька, я умру от разрыва сердца, если ты не будешь осторожен. Через час будь дома. И сними ты, пожалуйста, галстук! — предостерегающе сказала Мария Федоровна.

Петя невольно задержался на пороге.

— Галстук придется снять. Но я сниму его вместе с Колей Букиным и Димой Русиновым. Раньше, мама, я не сниму его. Я лучше пока не буду выходить из дому. Узнаем потом, что там, в Первомайском, а сейчас давай прятать от фашистов то, что надо.

Мария Федоровна растерянно промолчала. Она была рада, что Петя остается дома. И все же после разговора с Петей о галстуке ее не оставляли растерянность и тревога, которые к середине дня усилились.

…Петя под дровяным сараем рыл яму. Он старался сделать подкоп под каменную стенку, чтобы то дорогое, что он с матерью спрячет, не отсырело от дождя, и чтобы фашистам трудней было найти его. К концу своей нелегкой работы, вспотевший, со сбитой на затылок кепкой, он все чаще появлялся в коридорчике. Отсюда он забирал то свертки, то ящички, уже приготовленные матерью, и уносил их под сарай.

Мария Федоровна, возившаяся в передней с картинами, с книгами, разбросанными по полу, всякий раз задавала ему один и тот же вопрос:

— Петя, ну, а это нужно прятать?

Она показывала сыну книгу, этюд к картине или журнал.

— Нужно, — коротко отвечал Петя.

— А это?

— И это нужно.

— Но ведь не все же мы должны прятать? Что в этом этюде опасного!.. Что на нем? Берег залива, лодки, катер… В них рыбаки, они вернулись с тони… Скажем, что отец все это видел вот из этого окна. Наблюдал — и нарисовал, с натуры рисовал…