Хорошо, что я вначале, весной, не знал, какая будет в итоге сумма, а то бы ни за что не согласился! Да-а! Наши врачи всё-таки рвачи! Но надо ведь признать, что Александр Николаевич мне всё сделал очень удачно! – наконец поднял себе настроение Платон.

Настроение, и вместе с тем возмущение поднялось и в обществе.

Это произошло после объявления В. В. Путиным, что на предстоящих парламентских выборах они будут выступать тандемом с Д. А. Медведевым.

Выбор народа теперь нивелировался, и многие перестали интересоваться политикой, другие же стали бороться с властью против такого выбора.

Платону тоже не понравилось озвученное решение руководителей страны. Оно выглядело, как неуважение к мнению избирателей. А ведь он в последнее время всё больше склонялся к выбору в пользу Медведева, и в случае выборов президента отдал бы свой голос скорее всего ему.

Но Ксения на этот раз не поддержала мужа. Между супругами завязалась дискуссия.

– «А я с тобой не согласна! Они себя уже хорошо зарекомендовали, и пусть меняются местами! Зато в стране стабильность сохранится! А, как говорится, от перестановки мест слагаемых – сумма не изменяется!» – показала Ксения знания арифметики.

– «Так речь идёт не об этом! Я с тобой согласен, что они сейчас лучшие руководители! Я говорю лишь о бесцеремонной, неуважительной форме подачи этого!» – возразил Платон.

– «Ничего, перетерпишь!».

– «Я то, конечно перетерплю, а народ – нет!».

– «Да наш народ стал очень разный, потому и всяких мнений полно!».

– «Да! Наш народ стал очень разный! Разрыв между богатыми и бедными, даже нормальными гражданами, достиг колоссальных размеров и с каждым годом увеличивается!» – начал распаляться муж.

– «Зато возник многочисленный, стабилизирующий средний класс!» – не без гордости возразила жена, видимо причисляя к нему и себя.

– «Да, да! Прослойка между рабочим классом и буржуазией у нас, в России, очень сильно разрослась, потому и расслоилась. И часть её просто превратилась из прослойки в подстилки!» – бросил увесистый камень в её огород Платон.

Но, увлечённая мыслью, Ксения не поняла намёка, продолжая выдавать свои аргументы:

– «Но согласись, что сейчас главное – это всё же стабильность!».

– «Да любое стабильное может неожиданно резко измениться, а то и просто пропасть, разрушиться! Как, например, было с СССР! А что тогда ожидать от всякой… бытовой мелочи?!» – непонятно на что намекая, неожиданно высказался муж.

– «Да-а! Умом Россию не понять!» – выдала жена тривиальное.

– «А кстати! Я тут начал набрасывать стихотворение как раз об этом, но мне нужен совет!» – поделился поэт.

Однако Ксения дипломатично промолчала, отвлекшись на вошедших в комнату кошек.

С наступлением осенних холодов Платон перевёз их домой, и сам перестал ночевать на даче, проводя теперь все вечера в кругу жены и других домашних животных.

Вместе со сменой дачной обстановки на городскую к ним вернулись и их постоянные привычки.

Теперь Платон работал не только кормильцем своих домашних животных, но и швейцаром, постоянно открывая и закрывая за ними дверь на лоджию.

Он с полуслова понимал своих кошек, сразу удовлетворяя все их желания. Со стороны казалось, что человек и кошки общаются на каком-то только им понятном языке.

В их взаимоотношениях было такое единодушие, что если бы им пришлось выступать в совместном представлении в цирке или в театре, то этот номер надо было бы назвать, как «Дрессированный Платон и его кошки».

Младшая кошка Сонька, словно приняв эстафету от их матери Юльки, часто садилась около поилки, и независимо от количества воды в ней молча ждала, с укоризной поглядывая на хозяина, пока тот не дольёт свеженькой.

Жена же Платона даже поздними вечерами на смену ему садилась за компьютер и через наушники слушала свою любимую музыку.

Это происходило даже перед самым сном, когда их диван был разложен поперёк комнаты, а компьютерное место перемещалось из отодвинутого кресла на уголок этого дивана.

Вот и теперь он взглянул на сидевшую за компьютером жену, подошёл к ней сзади, и обнял за плечи.

– «Ты, что?!» – от неожиданности испугавшись, сняла она наушники и обернулась к мужу.

Глядя в её тупо мерцающее от монитора удивлённое лицо, Платон нашёлся:

– «А ты разве массаж не хочешь?!».