И тут же лёгкий рык испуганных ягодиц выдал набежавшее волнение Гудина.

После бегства опозорившегося старца Платон и электрик рассмеялись.

– «Да, возраст даёт о себе знать! Ну, Вы наверно лучше меня это знаете?» – стал вслух рассуждать осмелевший электрик.

– «Ну, я же не какая-нибудь там дипломированная… безотцовщина!?» – несколько возмутился Платон на сравнение себя с Гудиным.

Но его возмущения продолжились и на даче.

Увидев, как пьяный Равиль не может понять, как ему переставить краны на трубе водопровода у соседки Татьяны Гусевой, Платон решил помочь ему и, через разделяющую их рабицу, дал совет.

Возмущённый этим сантехник сразу вскипел по-русски:

– «Ё… твою мать! Это же «папа», а это «мама! Как я тебе их переставлю?» – нисколько не смущаясь присутствия пожилой женщины, пытался он и здесь установить своё иго.

Но чуть смутившийся Платон, обменявшись взглядами с Татьяной, не унимался, показывая на относительно близком расстоянии, насколько позволяла сетка, как поменять краны местами.

Но до его оппонента уже ничего не доходило. И так не отличавшегося ясностью ума и не обременённого наличием некоторого минимума знаний, Равиля понесло.

И, как часто бывает с малознайками, расчёт был сделан на показные амбиции и ор. Теперь Равиля было не унять, и он вновь повторил свои доводы по поводу родителей кранов.

Однако Платон был настойчив. Тогда Равиль предложил ему самому прийти и всё сделать, как он считает нужным.

Но методист настаивал на своём:

– «Равиль! Во-первых, успокойся, держи себя в руках, ты ведь не на сабантуе! – начал Платон – Тем более не в орде» – добавил он так, чтобы было слышно только Татьяне.

– «Ну, ну!?» – нетерпеливо задёргался горе-мастер.

– «Во-вторых, я тебе помогу всё сделать и отсюда! Делай по моей подсказке. Я беру всю ответственность на себя! Открути сначала вот этот кран».

Всё ещё уверенный в своей правоте, татарин демонстративно повиновался.

– «А теперь, вот этот!» – вёл заблудшего слесаря поводырь инженер.

Равиль быстро повторил манёвр.

– «А теперь поменяй их местами!».

И тут Равиль злорадно засмеялся:

– «Ха-ха-ха! Ну, я же говорил: здесь «папа», а здесь «мама»!».

– «Так ты теперь их просто переверни, и всё!».

Равиль недоумённо повертел краны в руках и вынужденно повиновался, не понимая, как это «папа» с «мамой» поменялись местами.

– «Ну, вот, видишь!? Можешь ведь, когда захочешь!» – похвалил Платон мастера.

– «Это на свободе ты папа, а как сядешь, так можешь и мамой стать, Пифагор ты наш!» – торжествующе завершил Платон, победоносно взглянув на улыбающуюся Татьяну.

– «Да-а! Пьяный татарин – это не работник!» – заключила, услышавшая от мужа эту историю, Ксения.

– «А ведь что такое некачественная работа? Это значит, что в этот период её совершения работник её исполняющий живёт как бы понарошку, не взаправду, временно!» – пояснил он жене.

И теперь Платон и Ксения, натерпевшиеся от плотницкого ига, волей судьбы вышли на местного мастера – настоящего славянина – Владимира, договорившись с ним о скорой обивке дома сайдингом.

А пока Платон не спеша доделывал и переделывал брак за татарами-шабашниками, сожалея о чрезмерных денежных тратах на такую работу.

Но они с женой не очень то и сожалели об этом. Главное было дело сделано! Да и деньги на это были использованы от сдачи жилья в высотке.

В этом году семья Кочетов особенно почувствовала пользу от сдачи квартиры в высотке и от постоянного независимого проживания Иннокентия отдельно от родителей у своей новой подруги. У них теперь появились относительно свободные деньги.

А о бракоделах Платон и Ксения решили забыть раз и навсегда. Они также чётко осознали, что для их здоровья полезно вообще всех своих обидчиков простить и предать полному забвению.

Платон не мог предать забвению лишь попытки, давно ставших для него знакомыми, попутчиц из «Загорново» сосватать за него одну из своих симпатичных подруг, коей Платон ещё давно выказал знаки внимания и симпатии.

При выходе утром на «Выхино», так как в этот раз ему нужно было заехать домой, Платон увидел, как одна из них – Татьяна взглянула на него, достала мобильник, и, дождавшись ответа, губами прошевелила всего одно слово – Выхино, а затем закрыла мобильник, победно взглянув на Платона.