Это соответствовало общей установке Адольфа Гитлера: каждый видный военный или государственный деятель Рейха по необходимости должен был быть и хорошим национал-социалистом [1].

Новости об отставках и о новых назначениях были официально объявлены 4 февраля, и сделано это было «единым пакетом». Первые страницы газет и в Германии, и за рубежом оказались заполненными комментариями, и все обозреватели сходились на том, что все это неспроста и что фюрер германского Рейха берет все нити управления в собственные руки и, так сказать, «консолидирует руководство перед штормом».

Даже делались догадки – куда же этот шторм может быть направлен… И как-то сходились во мнении, что, скорее всего, центром шторма станет Австрия. Одним из намеков в этом направлении была внезапная отставка человека, в качестве посла представляющего в Вене интересы Рейха.

Это был бывший рейхсканцлер Франц фон Папен.

Помимо почетной отставки – назначения на номинально высокую, но пустую должность – существует еще и почетная ссылка. Она может принимать самые разнообразные формы, и одной из них является назначение на должность хорошую, но для данного лица унизительную.

После «ночи длинных ножей» фон Папен сохранил жизнь только потому, что Геринг, так уж и быть, предоставил ему защиту, возник вопрос – что же с ним делать дальше?

Было сочтено, что на роль посла в Вену он подходит как нельзя лучше. Он был католиком, имел хорошие связи в Ватикане и в такой католической стране, как Австрия, вполне мог пригодиться; к тому же еще имелся и тот плюс, что при этом столь неудобный человек из Рейха все-таки отправился в некое полуизгнание.

Остается, правда, вопрос – почему сам фон Папен не ушел в отставку, а согласился на такое назначение? Трудно сказать – возможно, ему показалось, что лучше быть хоть на какой-то службе новому режиму, чем попытаться «уйти в частную жизнь».

Довольно понятное решение – просто из соображений личной безопасности…

Уж что он думал, оказавшись 4 февраля 1938 года без своей посольской должности, сказать невозможно, может быть, даже думал о побеге. Но его известили, что претензий к нему не имеется и, вообще, сама отставка есть только «средство дополнительного давления» на австрийское правительство, а Францу фон Папену доверяют и ведение сложных переговоров с австрийцами будет осуществляться через него.

Соединение немцев Рейха с немцами бывшей Австро-Венгерской империи было чуть ли не первой задачей, поставленной Гитлером в его книге «Майн Кампф», и значилось важным пунктом в программе НСДАП. Весной 1938 года возникло некое ощущение, что этот пункт может обрести черты реальности. Вопрос «аншлюса» – слияния – Рейха с Австрией уже обсуждался дипломатически, хотя и не напрямую.

Англичане в лице лорда Галифакса считали, что сам по себе аншлюс будет чем-то вроде «слияния находящихся рядом двух капель воды» и помешать этому невозможно.

B последнюю неделю февраля 1938 года британский премьер Невилл Чемберлен сделал, так сказать, заявление общего характера:

«Мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадеживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять».

А Муссолини после своего знаменательного визита в Германию в 1937 году тоже, как полагали в окружении Гитлера, «значительно смягчился». Больше всех на аншлюсе с Австрией настаивал Геринг. Он считал, что нужда в сырье, валюте и прочих ресурсах перевешивает все прочие соображения, включая сюда и возможную ссору с Италией.

Его точка зрения и возобладала – было решено дерзать и действовать с максимальной быстротой.

Среди разного рода планов по созданию предлога для вторжения рассматривался и такой вариант: убийство фон Папена в Вене в сочетании с немедленным обвинением австрийского правительства в «пособничестве этому ужасному преступлению». Если верить запискам фон Папена, он каким-то образом узнал об этом, но, на его счастье, был выбран менее радикальный подход.

Канцлера Австрии Шушнига пригласили посетить Берхтесгаден, резиденцию фюрера в Баварии.

12 февраля Шушнигу был предъявлен ультиматум, который под угрозой немедленного вторжения ему пришлось подписать. Условия были простыми: глава австрийской ветви НСДАП Артур Зейсс-Инкварт назначался министром внутренних дел и одновременно – главой сыскной полиции Австрии, что давало ему право немедленного распоряжения всем полицейским аппаратом страны. Далее, всем австрийским национал-социалистам объявлялась полная политическая амнистия, вне зависимости от того, что они сделали.

Ну, и наконец, невинно звучащее требование – вступление австрийской нацистской партии в так называемый Патриотический фронт.

Суть дела тут состояла не в том, что нацисты вступали в правящую и единственно законную партию Австрии, а в том, что они захватывали над ней контроль.

В последней попытке спасти австрийский суверенитет канцлер Шушниг объявил о проведении в Австрии референдума. На обсуждение ставился один-единственный вопрос, и ответить на него можно было одним-единственным образом – закрасив кружок «да», другого кружка просто не было.