Так вот, в 30-е годы ХХ века Великий германский рейх все больше и больше попадал под власть сверхъестественной гениальности Адольфа Гитлера.

Этому способствовало много факторов.

Веймарская республика, свергнутая в результате «Национальной революции 1933 года», не пользовалась ни любовью, ни уважением. Ее рассматривали как нечто искусственное, как инструмент управления, навязанный державами-победительницами, в своем роде – политическое продолжение Версальского договора.

Слез по ней никто не проливал, устранение красной опасности приветствовалось, а уж подавление штурмовиков СА в 1934 году и вовсе открыло Гитлеру кредит и в армии, и в профессиональном государственном чиновничестве, и в кругах, связанных с большой индустрией.

Консервативную часть интеллигенции, конечно, национал-социализм несколько коробил, но в целом его программа не отвергалась, это видно даже на примере Томаса Манна.

Сомнения начались несколько позже, но оказались развеяны.

Сначала это делалось мощнейшей волной пропаганды, но потом оказалось подкреплено целой цепочкой успехов нового режима и в ликвидации безработицы, и в укреплении обороны, и в придании стране некоего импульса национальной гордости.

Достаточно только припомнить удавшийся поход в Рейнскую область, как это становится очевидным. И в результате принятая в НСДАП идея вождизма, идея безоговорочного подчинения воле вождя, который стоит выше критики и выражает собой волю партии, стала сливаться с государственной политикой. A вот теперь фюрер выражал волю нации и – как показал аншлюс с Австрией – добивался на этом пути неслыханных успехов…

Если добавить к уже сказанному еще два весомых фактора – всепроникающую пропаганду и хорошо работающую тайную полицию, то показаться странным может не отсутствие критики планов Гитлера, а то, что они все-таки появились.

В роли критика выступил генерал Людвиг Бек. Он был начальником Генерального штаба армии, и еще в 1937 году его слово имело бы немалый вес. Он был исключительно умным человеком, прекрасным военным специалистом и поначалу от всей души приветствовал «установление твердого порядка» – особенно после подавления СА в 1934 году.

Дальше, однако, у него начались сомнения.

Политика НСДАП и ее лидера Адольфа Гитлера казалась ему непродуманной и авантюрной, он полагал, что рисковать общеевропейской войной против Англии и Франции ни в коем случае нельзя, что у Германии не хватит ресурсов на любую военную кампанию, если она затянется, и его безумно раздражали выскочки, к которым он относил, в частности, Гудериана.

Бек считал его хорошим технарем, но уж никак не стратегом.

В мае 1937 года он отказался разрабатывать так называемый «План Отто», который должен был послужить основой для военного захвата Австрии – генерал Бек считал, что нельзя играть в азартные игры, где ставкой будет судьба Германии.

В 1938-м он, правда, переменил свое мнение, и плановые наброски для движения войск были разработаны им за рекордно короткий срок, но сомнения в мудрости фюрера оставались все столь же глубокими.

На совещании высших офицеров вермахта у Гитлера он не присутствовал, но был информирован о планах Гитлера графом Хоссбахом, адъютантом фюрера. Бек нашел их «преждевременными» и, когда ему предложили разработать операцию по вторжению в Чехословакию, высказался уже более открыто.

Он полагал, что у Германии недостаточно сырья, что ей не хватает оружия, что ее танковые войска организационно не готовы к реальной войне и что предполагать, что Англия и Франция не вмешаются в конфликт, – абсурд.

Начиная с мая 1938 года он буквально бомбардировал Гитлера докладными записками, в которых говорил, что у Франции – превосходная армия, что договор, заключенный в 1937 году между Германией и Японией, в военном смысле совершенно бесполезен, ибо для действенной помощи договаривающиеся стороны слишком далеки друг от друга географически, и что недооценивать Англию очень и очень опасно.

Собственно, Людвиг Бек не оспаривал идею завоевания жизненного пространства в Европе – он только полагал, что действовать тут следует осторожнее, ибо «длительной войны Германия не перенесет». Свою точку зрения он подкрепил детальнейшими расчетами, которые и представил на рассмотрение фюрера.

Дискуссия со специалистом не входила в число тех методов, которыми Адольф Гитлер приближался к истине, – он предпочитал озарения.

В середине августа 1938 года Людвиг Бек перестал быть начальником Генштаба.

В мемуарах Шпеера есть интересный эпизод: он как раз закончил переделку резиденции Гитлера, встреченную одобрением фюрера, который и показал работу Герингу. Тот немедленно загорелся и захотел нечто подобное и для себя.

Шпеер осмотрел то, что было уже устроено у Геринга, и пришел к выводу, что тому больше нравились анфилады темных комнат с эдаким готическим интерьером, чем большие открытые пространства, предпочитаемые Гитлером. Но когда он заговорил об этом со своим новым клиентом, тот и слушать не захотел – нет-нет-нет, у него «должно быть все, как у фюрера».