— Думаешь, это индейцы? — спросила Батистина.

— Да, но мы можем не опасаться их. Пока мы остаемся в долине, мы им не мешаем!

Флорис не хотел тревожить девушку, но вот уже несколько дней его не покидало смутное беспокойство. Он чувствовал, что за ними кто-то наблюдает, и на каждой остановке ждал нападения. И это в то время, когда ему следовало бы только радоваться: после ночной переправы через реку на «позаимствованной» габаре Батистина была почти любезна с ним. Надо признать, что без Флориса беглецам вряд ли удалось перебраться на другой берег Миссисипи в полном составе, включая женщин, детей, лошадей и повозки. Флорис умело организовал переправу. Через два часа все уже находились на противоположном берегу. Нечаянная оплошность чуть не стоила жизни Сенегалу, старшему сыну Ганнибала и Като. Огромный конь, испугавшись шаткой габары, взбрыкнул и поднялся на дыбы. Маленький Сенегал упал в бурную реку. Прежде чем кто-либо успел опомниться, Флорис уже бросился в воду. Чтобы справиться с норовистым течением Миссисипи, нужно было быть таким опытным пловцом, как Флорис. Настигнув в последний момент малыша, чья курчавая головка могла окончательно уйти под воду, он схватил его за волосы и доставил ошеломленным родителям — промокшего до костей, но целого и невредимого. После этого дети быстро подружились с Флорисом. До сих пор эти малыши знали лишь рабский труд на хлопковых плантациях, а Флорис научил их стрелять из ружья. И вскоре они торжественно притащили своего первого койота. Мясо дикого кота не шло ни в какое сравнение с мясом буйвола, но для маленьких негритят это не имело никакого значения. Старики одобрительно кивали головами. Флорис завоевал сердца всех бывших рабов.

С той ночи Батистина часто скакала бок о бок с Флорисом. Молодой человек стал очень осмотрителен и говорил только о том, что непосредственно относилось к побегу. Флорис постепенно открывал для себя новую Батистину — незнакомую, отважную. Эта Батистина умела командовать людьми и никогда ни на что не жаловалась. Она ничем не напоминала постоянно хнычущую Эмилию. В конце концов Флорис добился, чтобы с мадемуазель де Бель-Иль и с лейтенанта Праделя сняли веревки. Ведь если хорошенько подумать, куда они могли убежать? Во все стороны от каравана простиралась бескрайняя пустынная равнина. Эмилия и лейтенант сидели в экипаже и под бдительными взорами бывших проституток вели нескончаемые беседы. Элиза, совершенно не переносившая Эмилию, перебралась в повозку Като к чернокожим женщинам. Господин де Бель-Иль оказался весьма предусмотрительным, приобретая кареты и повозки только отличного качества. Здесь, на ухабистой и изрезанной рытвинами почве, они подверглись суровому испытанию и выдержали его. Несмотря на все препятствия, экипажи беглецов неуклонно продвигались вперед. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег, мятежники с удовлетворением отмечали, что пройдено еще двадцать лье. Роскошная растительность уступила место бесплодной красноватой почве.

— Если мы и дальше не встретим воду, нам придется спуститься к Красной реке или же вернуться обратно на берега Миссисипи, — мрачно произнес Флорис.

Вместе с Батистиной он галопом поскакал вперед. Они пытались отыскать пересохшее от жары речное ложе в надежде найти там хоть каплю драгоценной влаги. Батистина спешилась. Ее голубые глаза в отчаянии скользили по незнакомой пустынной местности; красота окружавшей природы подавляла и пугала девушку. Она знала, что повернуть назад — значит добровольно сунуться в пасть к волку. Для них цивилизация могла явиться только в облике солдат короля. Она нагнулась, чтобы сорвать пучок высохшей травы.

— Но можно же как-нибудь…

— Не двигайся! — голос Флориса звучал глухо.

Батистина замерла на месте. В нескольких дюймах от ее руки, готовясь к атаке, застыла огромная гремучая змея. Завороженная, Батистина не могла отвести взор от гадины, чей хвост ритмично выстукивал адскую мелодию.

Раздался выстрел, и змея свалилась в заросли сухой травы.

— Батистина… Батистина!

Соскочив с лошади, Флорис успел подхватить девушку на руки. Она была так бледна, что на секунду Флорис подумал, что выстрелил слишком поздно и змея успела укусить ее.

— Батистина… ответь… прошу тебя!..

Он взял ее руки, внимательно осмотрел каждый палец, закатал тонкие рукава рубашки до локтя, желая убедиться, что смертоносные зубы не оставили на нежной коже ни одной царапины, ни одного укуса.

Оцепеневшая Батистина была не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести хоть слово. Ужас, испытанный ею перед смертельным укусом змеи, сменился лихорадочным волнением. Флорис прижался лицом к ее золотистым волосам.

— Скажи хоть что-нибудь, дорогая, прошу тебя… Ты так напугала меня!

Он целовал ее лоб, гладил разметавшиеся шелковистые кудри.

Батистина едва не задохнулась от нахлынувших на нее чувств. Флорис прижимал ее к себе укачивал ее, гладил ее тело с такой нежностью, на которую, как ей всегда казалось, он никогда не был способен. Она не знала, что и думать, чему верить. Ведь Флорис всегда был жесток, надменен и горд до безумия!

«Нет, я уверена, он хочет превратить меня в свою рабыню, а когда получит желаемое, отшвырнет, как всех своих любовниц!» — думала Батистина. Она попыталась сопротивляться, но невесть откуда набежавшая горячая волна захлестнула все ее тело, грудь сладостно затрепетала.

Флорис заметил перемену, произошедшую в состоянии девушки. Он смотрел на очаровательную головку, прильнувшую к его плечу. Батистина открыла глаза. Он вздрогнул: на него смотрела влюбленная женщина.

Флорис склонил голову. Его губы уже готовы были завладеть устремившимися навстречу губами Батистины, но тут со стороны лагеря послышались выстрелы.

Мгновенно опомнившись, Флорис и Батистина поднялись, быстро вскочили на коней. Пол-лье, отделявшие их от каравана, они проделали так быстро, что даже кирасиры его величества, получив приказ идти в атаку, вряд ли могли бы мчаться быстрей.

Навстречу им столь же стремительно мчались их товарищи. Словно выпущенная из лука стрела, впереди всех летел Ганнибал. Жанно и Резеда, хлопая бичами, подгоняли упряжки. Остальные негры, кто верхом, кто устроившись на корточках в повозке, стреляли из ружей, целясь в клубящуюся позади каравана тучу пыли цвета охры.

— Индейцы… Индейцы! — в страхе вопили вцепившиеся друг в друга белые и черные женщины.

Стрелы с красным оперением со стуком впивались в борта и дверцы карет и повозок.