За час до рассвета кто-то заорал „Ведьма, только попадись мне!“. Я, то есть собственно ведьма, только зевнула, а на площади кто-то крикнул самоубийце „Мужик, тебе рано умирать“ Улыбнулась, полностью согласная с умным советчиком. И тут третий голос добавил „Не, сама госпожа ведьма может и не убьет, но ее теперь господин мэр под опеку взял“.

Сон как рукой сняло.

Вскочив с постели, накинула ведьминский плащ, выбежала на балкон и рявкнула:

— Что?!

На площади, как и всегда после праздников, обреталось пару десятков сильно любящих выпить и не особо любящих после излияний домой ползти — но это до меня, а вот после вопля народ мигом бодренько расползся, чуть ли не рысью, а кто-то, спрятавшись за фонтан, возьми да и крикни:

— Так на лавке вашей вывеска имеется…

Не вступая в дискуссию, спустилась вниз, вышла из лавки, посмотрела на дверь и…

„Объект под опекой мэрии“.

Табличка была насыщенного золотого цвета, надпись черная, ниже красовался штамп мэрии. Нет, такое мне уже доводилось видеть, к примеру на детских садах и школах. И данная вывеска свидетельствовала, что по любым спорным и имущественным вопросам следует обращаться не к руководству данных заведений, а непосредственно в мэрию, которая, собственно, и патронирует их. То есть вот так вот с тяжелой руки морды, меня приравняли к… да к детям! Меня!

Глаз задергался сам. В следующее мгновение в табличку полетело заклинание.

И вот после этого, я преспокойно вернулась в лавку, поднялась и легла спать, улыбаясь самой довольной улыбкой.

Ночь закончится нормально так и не удосужилась. Сначала кто-то швырнул, и я догадываюсь кто, мне на балкон табличку с надписью „Мэр под опекой черной ведьмы“ — только хихикнула сквозь сон, просто морда еще не был в курсе, что едва он приволок мне эту табличку, на здании мэрии мгновенно материализовалась другая, полностью этой идентичная. Ну, ничего, вернется, увидит и окончательно…

Бадзиннь!

Уже вернулся. Быстрый.

Коварно улыбаясь, отправила вниз сообщение „Господин мэр, у меня был сложный день, а вы мне спать мешаете“. Сообщение умчалось вниз черным облачком, продемонстрировавшись морде самоуничтожилось вспышкой зеленой молнии.

А потом мне не спалось — ждала ответа. Не дождавшись, выскользнула из постели и выглянула из-за занавески — морда молча уходил в мэрию, с двумя табличками в руках, это он еще не знает, что там, на мэрии, уже сияет третья.

Ловца, почему-то стало жаль. Все же он мне сегодня жизнь спас и вообще.

Утро я встретила на кухне. Весело напевая песенку про „Пибоди-пибоди, то есть про старую колдунью которая в лесу все мухоморы превратила в ягоды малины, от чего большой черный медведь осерчал очень, вернулся и… нет, это веселая песенка, в итоге ведьма и медведь пошли собирать малину вместе. Так и я, собиралась подружиться с мордой. Точнее отблагодарить за спасение моей черноведьминской жизни. А потому на плите жарились блины и бекон, лопатки и сковородки орудовали без меня, подпитанные магией. Я же творила бутерброды с ветчиной — магически это не получалось никогда у меня, нож резал слишком большие куски, соответственно приходилось вручную. Но мне, почему-то нравилось и напевая песенку, я резала ветчину и сыр, укладывала зелень, заворачивала все в промасленную бумагу.

В этот момент к лавке кто-то подошел. Кто-то очень недобрый и с очень дурными намерениями. Откуда я знаю? Дохрай мгновенно перешел на боевой режим и устроил пришельцу лавовый душ. Дохрай у меня с нехорошими индивидами не церемонится, так что мне не было смысла даже выходить и смотреть кто там — смысл смотреть на обугленных?

Но тут раздался рев:

— Телль!

Голос был смутно знаком. А потому у появившегося на кухне Дохрая я лениво спросила:

— Кто?

Дух хранитель поднял глаза к потолку. Все ясно — белый маг.

— Березка? — встревожилась я.

Отрицательно покачал головой, указал когтем на свои плечи, в район, где у белых обычно — эполеты сверкают.

— Рожа, — догадалась черная ведьма.

Кивнул.

На площади повторилось:

— Телль, твою мать!

Преспокойно продолжила нарезать хлеб. Все понимаю, но какой-то этот белый неугомонный — ни один маг не взглянет на ведьму, которая с другим белым едва ли не на его глазах дочку по регламенту заделала. А выяснить правду рожа никак не мог, это просто нереально.

— Телль!

Раздраженно бросив нож, стремительно вышла из кухни, прошла к выходу и распахнула дверь. Рожа, пошатываясь, стоял перед лестницей, шагах в трех от ступеней. Maг был полугол по причине лавового ливня, в смысле сам-то он регенерировал, даже волосы отрастил, а вот мундир, доспех и плащ пострадали до невосстанавливаемой степени, так что кое-кто пугал пустующую по причине раннего времени площадь обнаженным торсом.

Маг взглянул на меня затуманенными покрасневшим глазами и хрипло произнес: