И Майя ответила.

– Его мать найдет теперь другого учителя. Учителя рисования.

– Надеюсь, он ей понравится больше.

Я резко сорвался с места. И резко ускорил шаг. Я вел себя, как мальчишка.

– Кирилл, – окликнула меня Майя. Она почти смеялись. – Я постараюсь, чтобы учитель рисования был старый, дряхлый, слепой и глухой.

Я тоже рассмеялся. И приблизился к ней. Мне так хотелось к ней прикоснуться. И я приподнял воротник ее светлого плаща.

– Ну, слепой вряд ли научит чему-нибудь мальчика. А в остальном, пожалуй, все будет правильно.

– Конечно, правильно. Котик станет хорошим художником. А Тошка – прекрасным музыкантом.

Я улыбнулся. И тут же подумал, откуда она знает про Тошку? Я ей точно не рассказывал. Значит… Ну, конечно. Какой же я болван!

– Майя… А ведь это ты… Ты, Майя…

– Я не понимаю, – она отвела взгляд, вновь схватила под руку и повела вперед.

– Ты, Майя, послала ко мне Катю и девочку. И именно ты собираешься помочь ей в учебе. Не отрицай!

Она вздохнула.

– Вот еще одно доброе дело мне не зачтется.

– Ну почему же…

– А потому что о нем стало известно.

Я не выдержал. И притянул ее к себе. Она не вырывалась.

– Ты словно девяностолетняя старуха на смертном ложе. Которая ведет счет своим добрым и плохим делам. Не спеши, Майечка. Жизнь и без нас сильно торопится.

Мы так и стояли, прижавшись друг к другу, посреди многолюдной, равнодушной улицы. Люди задевали нас локтями и никому не было абсолютно никакого дела ни до наших слов, ни до наших чувств.

– Вот видишь, Кирилл, – тихо сказала Майя, – доброе дело вычеркивается. Зато приписывается другое. Жаль, что я не сходила на исповедь. Очень жаль.

Я слегка оттолкнул ее от себя и так же тихо ответил, глядя в глаза.

– А хочешь, чтобы тебе стало легче, ты проведешь генеральную репетицию. И все расскажешь мне? Я, конечно, не смогу отпустить твои грехи, но все сумею понять. Все-все-все…

– Откуда такая уверенность? – Майя резко освободилась из моих объятий. Словно очнулась ото сна. И мы, слегка смущенные этой внезапной близостью, вновь зашагали по мостовой, правда уже не под руку.

– Откуда? – не унимался я. – Ну вот, смотри!

Я старался говорить беспечно, тем самым скрашивая неловкость.

– Как-то я тоже собрался исповедаться, честное слово! Вспомнил заповеди. Прикинул, что смогу ответить на них…

– И что же? – Майя улыбнулась.

– Да ничего хорошего! Прелюбодействовал? Да. И не на одну женщину смотрел с вожделением. Клялся понапрасну? И не раз, и не всегда исполнял клятвы. Любил ли врагов своих? Всегда их ненавидел и ненавижу, и щеку им никогда не подставлял, а вот по морде бил, случалось. И добра никогда им не желал. Воровал? Эх, даже этот грешок имеется, хоть и в далеком босоногом детстве. Что еще? Жену ближнего соблазнял?..

Здесь я запнулся.

– Ну и! – Майя ободряюще толкнула меня локтем.

– Ну, бывало. Могло быть. Или будет… Ну да ладно. В общем с букетом таких достоинств я так и не осмелился явиться в храм… Лишь мог гордиться, что не убивал. Хотя могло быть и такое, сколько войн уже мимо нас прошло, и сколько еще идет… И, если не убил, то по чистой случайности. Впрочем, что еще будет? А что касается Редиски… Тот, как я думаю, все заповеди старался соблюсти. Тщательно и аккуратненько. Вот, правда, убийство…

– Ты о Галке?

Я молча кивнул.

– Расскажи о ней, Кирилл. Ты тогда не захотел. Может, теперь, когда все по-другому.

– Трудно, Майя. Я плохой рассказчик. Об этом стоит написать повесть. Или стихотворение в духе Асадова. Стихотворение о самой мужественной и самой доброй женщине, которую я когда-либо знал. И о ее смерти… Которая, кстати, в отличие от того же Редиски, никогда так и не зашла в церковь. Но, думаю, Бог на нее не в обиде. Храм в своей душе она сумела построить. Прекрасный храм…

Тучи совсем низко повисли над городом. Резко потемнело, усилился ветер. Тревожно раскаркались вороны в предчувствии непогоды. Нам с Майей оставалось одно – юркнуть в метро и разъехаться в разные стороны. Но мы этого не хотели. Майя выжидающе посмотрела на меня. Я – на Майю. Мы ждали друг от друга каких-то придуманных причин. Ветер внезапно сорвал ее косынку и бросил на асфальт, растрепал ее волосы. Косынка закружилась в бешенном вихре и унеслась за угол. И хлынул ливень.

– Бежим! – закричал я, схватил Майю за руку, и мы бросились вслед за улетающим шелковым платком.