— Ради всего святого, это же Камрин, — проговорил Фишер. — Она легко не привязывается. Когда ты её оставишь, а ты оставишь, это её убьёт.

Он не мог рассказать Фишеру правду, в том числе и о том, что именно Камрин собиралась положить конец их фальшивым отношениям, а не Трой. Фишер был его лучшим другом почти всю его жизнь, как и братом, как если бы они были связаны родством. Он ничего не знал о том, что на самом деле происходит, так что его слова резали гораздо глубже, чем всё, что пьяница-отец когда-либо говорил Трою.

— Поверь в меня хоть немного, Фишер. Кэм другая. Сейчас всё по-другому. — Это всё, что он мог сказать.

Фишер покачал головой и уставился на него.

— Да поможет мне Бог, тебе лучше очень хорошо подумать о том, что ты делаешь. А пока держись от меня подальше.

Трой наблюдал, как тот обходит дом и исчезает из поля зрения.

А потом вздохнул.

Вилки скреблись о тарелки. Губы отпивали из чашек. Чавканье было таким громким, что у Камрин разболелась голова. Она почти предпочла допрос тишине.

Йяка Митч запихнул в себя кусочек сармы и заговорил с набитым ртом:

— Итак, вы двое спите вместе?

И она ошибалась. Молчание было лучше. Намного, намного лучше.

— Конечно, спят, — сказала её мама. — Верно?

— Джентльмен никогда не скажет, — ответил Трой.

— Ха, — произнесла кума Виола. — Ты не джентльмен, Трой Лански.

Камрин очень осторожно положила вилку, хотя она и не ела ничего.

— Некоторые вопросы являются личными. Даже в этой семье.

Кума Виола пожала плечами и посмотрела в свою тарелку.

— Бьюсь об заклад, что Кэм во время секса перечисляет цифры продаж.

Йяка Гарольд закашлялся.

— Хорошая шутка.

А Нана ещё не съела ни кусочка.

— Я, например, не уверена, что они встречаются.

Здорово. И что теперь? Речь пойдёт об их сексуальных позах?

Глаза Наны сузились, и Камрин понадобились все её ресурсы, чтобы не выбежать из комнаты.

— Трой, она храпит?

Веселье в глазах Троя не ослабило её напряжения. У него был шанс пятьдесят на пятьдесят дать правильный ответ.

— Нет.

— Видите, я же говорила — это ложь, — проговорила Нана, вскидывая руки в воздухе для драматизма. — Она храпит громче, чем носорог во время течки.

Хизер положила ладонь на руку Наны.

— Я не хочу знать, откуда ты знаешь, как звучит носорог во время течки. И мне очень неприятно говорить тебе об этом, но это ты та, кто всегда храпит. Я в течение шестнадцати лет жила в одной комнате с Камрин. Она не храпит.

Голубцы поднялись с противня и начали танцевать вальс на обеденном столе. Камрин наблюдала за ними, кружащимися вокруг маслёнки до тех пор, пока Нана снова не открыла свой рот.

— Какого цвета нижнее белье на ней сегодня, Трой?

Сарма плюхнулась обратно вниз.

Йяка Митч рассмеялся.

— Она носит белые хлопковые трусики. Она слишком консервативна, чтобы покупать что-нибудь сексуальное. Я прав, Кэм?

Он посмотрел на неё, как если бы она на самом деле ответила на этот вопрос.

— Если уж вам так обязательно надо знать об этом, то они голубые. — Трой посмотрел на неё, улыбка на полную мощность на месте, как бы говоря: «Видишь, говорил же, что они спросят».

— Докажи, — потребовала Нана.

Все за столом посмотрели на Камрин.

— Я не покажу вам своё нижнее белье.

— Ай, да ладно, дорогая, — протянул Трой.

Её сильно подмывало воткнуть вилку прямо ему в лоб.

— Нет.

Фишер бросил приборы на тарелку. Лязгающий звук длился дольше его молчания.

— Можем мы прекратить говорить об этом? — прокричал он больше как приказ, чем вопрос.

— А на моих трусиках «Красавица и Чудовище», — сказала Эмили, сама невинность.

Анна встала.

— Кэм, не могла бы ты мне помочь на кухне на минутку?

Анна только что стала её любимым человеком на планете. Камрин собиралась посвятить ей храм на лужайке перед домом.

— Конечно. — Она поднялась и последовала за своей невесткой из комнаты.

Пока Анна стояла над тортом, разрезая его на маленькие кусочки, она покачала головой.

— Я молчала об этом до сих пор, но всё же должна спросить. Ты уверена, что знаешь, что делаешь?

Кэм передавала ей тарелки, чтобы она могла разложить торт.