— Слишком поздно. Она в машине. — Хизер посмотрела на Эмили. — Готова ехать?

Камрин выглянула в окно, где ждали остальные. Ни у кого в руках пакетов не наблюдалось, что означало лишь одно — они уже находились в багажнике. Это была засада. Прекрасно. Она поедет домой в этом сарафане, незаметно проберётся внутрь и переоденется прежде, чем кто-нибудь её увидит.

— Ну наконец-то, — произнёс Фишер. — Они дома. Я умираю с голоду.

Сидя на стуле во внутреннем дворике, Трой взглянул на подъездную дорожку и на приближающийся автомобиль. Они отсутствовали весь день, занимаясь своими женскими делами. Кэм будет раздражена. Он как раз разглядывал дворик, когда хлопнули дверцы машины.

— О боже, — сказал Джастин. — Посмотрите на все эти пакеты. Кто подпустил Хизер к магазину?

— Что они сделали с Камрин? — произнёс папа, ставя стакан лимонада на стол перед собой.

Трой оглянулся. Моргнул. Она была одета в зелёное. Не белое, не бежевое, не чёрное. Зелёное. И её волосы стали другими. Светлее. Короче. Дамы подошли к ним и поставили сумки.

Джастин уставился на обновки.

— Вы скупили весь торговый центр?

Хизер усмехнулась.

— Это всё для Кэм. Мы купили ей новую одежду.

Трой посмотрел на неё: руки на боках, глаза опущены вниз. О, Кэм отнюдь не была похожа на счастливую отдыхающую. Но, чёрт побери, она действительно хорошо выглядела. Что бы они ни сделали с её волосами, это заставило её глаза выделяться. Они и раньше были прекрасны, но теперь это всё, что он мог видеть. Его желудок сделал медленный кульбит, руки подогнулись.

Должен был быть способ остановить эту реакцию на неё. Остановить этот поезд, сходящий с рельсов прямо перед ним. Она постепенно пробиралась ему под кожу.

— Какой красивый оттенок арбузного цвета, — сказал йяка Митч, ухмыляясь как кот над своим замечанием, которое он посчитал остроумным поддразниванием.

Кэм бросила взгляд на Хизер — что-то близкое к обвинительному.

Эмили запрыгнула к нему на колени и дёрнула его за рукав.

— Тётя Кэм больше не уродина, верно, дядя Трой?

Челюсть его отвисла. Он глянул на Кэм. Глаза её были закрыты, голова опущена.

— Она никогда и не была уродиной. Кто это сказал?

Камрин вмешалась прежде, чем кто-либо смог ответить.

— Бернис, я помогу вам приготовить ужин.

Не только язык её тела заставил Троя волноваться: сгорбленные плечи и скрещенные руки, но и голос, ставший безжизненным.

Мама Джастина кивнула, и они зашли в дом.

К ним подошёл Фишер.

— Кто тебе сказал, что тётя Кэм была уродиной? Мы не произносим гадких слов, подобных этому. Ты должна сказать ей, что сожалеешь, когда она вернётся.

— Но я не говорила этого! — настаивала Эмили с дрожащими губами. — Это тётя Кэм сказала, что она исправляет своё уродство. Я и не думала, что она была уродиной, честно.

Грудь Троя сдавило. Если она сделала всё это с собой — волосы, одежда — потому что считала себя некрасивой, то почему тогда она выглядела такой разозлённой на Хизер? Кэм не принадлежит к тем женщинам, которые часами проводят в ванной, прихорашиваясь. И это одно из её качеств, которое он находит в ней настолько чертовски очаровательным. Она освежающая перемена после зацикленных на своей внешности женщин, которыми он себя окружал.

Во двор вышла Нана, чтобы присоединиться к ним, сев в кресло рядом с Троем. Она осмотрела лица присутствующих.

— В чём дело со всеми вами?

Эмили разразилась слезами.

— Я задела чувства тёти Кэм. — Анна подбежала и подхватила девочку на руки.

Нана фыркнула.

— У Кэм нет чувств. Так что всё это значит?

Кума Виола поправила свои волосы.

— Видимо, кто-то назвал Кэм уродиной, и Эмили услышала.

Это привело Нану в ярость.

— Кто назвал мою внучку уродиной? — Её трость взметнулась вверх, словно световой меч, готовый пронзить тёмные силы.

— Думаю, Эмили неправильно поняла, — заявил Фишер, садясь.

— Она, должно быть, ослышалась, — сказала тетака Миртл, отрыгивая. — Я имею в виду, что убила бы за её скулы.

— А я убила бы за её грудь, — добавила Хизер.

Трой ущипнул переносицу.

— Наверное, вам всем следует сказать это всё ей? Может, она не знает.

— Чушь, — ответила Нана. — Эта женщина уверенно чувствует себя в своей собственной шкуре.

Трой так не думал. И начал задаваться вопросом: а что если он неправильно понял её характер? А что если они все тоже её не понимают?