– А по мне – как в проруби, но не как в горном роднике.

Снег кружился под ними, собирая и сталкивая миниатюрные вихри и взвивая снежинки в безумной сальсе.

– Я не был ни в проруби, ни в горах.

– Но ты знаешь, что такое холодильник, – с грустью кивнул князь. – И я вот мог бы сейчас разговаривать с твоими правителями, а вместо этого качаю ногами в луже. Мне чуть холодно. Это почти как в горах. Это лучше разговоров о политике и войне.

Артур встряхнул головой. Старец не просто странно говорил, он еще и перепрыгивал с темы на тему. Хотя, возможно, он ее и не менял, просто делал слишком длинные вступления. Такие вступления, в какие люди умещают целый разговор.

– Что бы ты выбрал? Отправиться в горы или купить холодильник?

Артуру не требовалось времени на ответ.

– Отправиться в горы.

– А если бы холодильник отдавали даром?

И вновь слова сорвались быстрее, чем включился мозг.

– Выбрал бы его.

– Вот, – снова грустно улыбнулся князь. – Но представь, пока бы ты шел за своим холодильником, в горах сошла бы лавина. Навсегда бы исчез тот великолепный вид, за которым ты отправился. И все. Вида никогда больше не будет.

– Будет другой, – возразил мальчик.

– Но такого – никогда. Никогда уже гора не будет так красива, так величественна, как в тот день, когда ты выбрал холодильник.

– Зато у меня есть хороший холодильник, в котором не испортятся продукты.

– Он мог бы быть и завтра, – пожал плечами эльф. – И послезавтра. Через год. Через десять лет. Холодильники не меняются почти никогда. Горы – каждый день.

Пожалуй, только сейчас Артур стал понимать, о чем его предупреждал Генри. Эльфы действительно жили по другому времени. Для них это не бурный поток, а гладкое, безмятежное озеро.

– Ты вежлив, – внезапно повторил князь. – Обычно люди слишком спешат, чтобы тратить на вежливость свое время.

Лазарь начал о чем-то догадываться.

– Можно спросить?

Ноги немного потеряли чувствительность, и мальчик, вытащив их из лужи, отер рукавом пальто. Странно, но кожа даже не посинела…

– Разве я могу запретить задавать вопросы?

– Тогда – вот этот разговор, это было предисловие? – Артур специально выделил голосом последнее слово.

– Это была вежливость, – поправил эльф. – Ты пришел говорить о делах. Ты проявил вежливость людей, я проявил вежливость эльфов. Поговорил о том, что имеет смысл. О горах и холодильниках. О том, что важно для эльфов. О том, что важно для людей.

Вот теперь Лазарев все понял. Для человека сказать «здрасьте» – вежливость, а для эльфа вести длинный, малопонятный разговор почти ни о чем – то же самое.

– А сколько эльф тратит времени на вежливость?

Князь никак не пошевелился, но лужи исчезли. Вместо них под ногами беседующих появились небольшие, даже миниатюрные лужки с цветами. Если быть точнее – по три цветка каждому. Артуру достались лютик, тюльпан и фиалка. Старцу – ромашка, гвоздика и колокольчики.

Эльф погрузил ноги в окружавшие цветы траву и чуть приопустил веки, наслаждаясь ощущениями.

– Два дня – невоспитанный эльф. Неделя – торопящийся эльф. Месяц – вежливый эльф.

Месяц на вежливость?!

Артур чуть было не хлопнул себя по лбу. Сколько же раскланиваются и расшаркиваются учтивые жители леса?!

– Человек не может позволить себе такого! Мы не живем веками!

– Вы – живете. Ваши смертные – нет. Но неважно, сколько тебе отпущено, главное – как ты себя тратишь. Даже бабочка-однодневка не сразу садится на цветок. Сперва порхает вокруг. – Эльф провел пальцами по воздуху, и за ними пропорхала бабочка.

Искрящаяся пыльцой зеленая иллюзия. Дымчатая и почти незримая. Удивительно красивая и скоротечная, исчезнувшая уже спустя мгновение. Князь сделал это так же просто, как Артур сейчас дышал. И это напугало мальчика. Он сомневался, что Эйя способна на такое же без своей рапиры.

– Холодильники вам важнее мимолетного чуда, данного самой природой. Вы тратите свой краткий срок на вещи и дела, которые могут пережить вас, но не замечаете мгновений. Это глупо. У эльфов больше времени. Но у нас есть мгновения. У вас их почти не осталось.

– Если человек будет все время гоняться за мгновениями, от него ничего не останется после смерти. Никто его не запомнит. Он ведь даже семью завести не успеет.

Князь промолчал.

– На этом пока можно закончить вежливость, – произнес он. – Ты хотел услышать, как мы говорим.

Эльф приоткрыл рот, но не издал ни звука. Так мальчик думал первые несколько секунд. А потом услышал лишь скрип деревьев и шум ветра в снегу. Увидел, как луч солнца отразился в кристалликах льда, почувствовал прикосновение снежинки на ладони. Заметил, как колыхнулись многочисленные сарафаны князя, сшитые из листьев и коры деревьев.