По потайному ходу передо мной мягко скользит змея. Огибает ловушки, на миг показывая где они спускаются и как их зарядить вновь. От мрака, царящего в коридоре, она отличается лишь большей чернотой. Но мне факелов не нужно, мои глаза в полудемонской форме достаточно остры.

Вот и дядюшкины покои.

В них тихо и спокойно. Спит дядюшка, подложив ладонь под щеку. Больше в покоях никого нет, это я знаю. Ни очередной фаворитки, ни тетушки, которая пережидает эти его загульно — бабские периоды с терпением истинной властолюбицы. Дворец шепчет мне, что дядя один… а мне того и надобно. Я касаюсь ладонью белого холодного камня.

Пусть нас никто не услышит снаружи…

Пожалуйста…

Это ощущается, как будто в мою ладонь тыкается холодный и мокрый собачий нос.

Как скажешь, хозяин…

А у меня никогда не было собаки. Лошади меня еще как-то переносят в человеческой форме, а вот щенок… не любят они полудемонов…

Я мягко надавливаю ладонью на рычаг — и прохожу в королевскую спальню. Змея скользит у моих ног, дверь закрывается за мной.

Не страшно. Я могу открыть ее в любой миг.

Дядя спит. Золотой рыцарь никогда не отличался чувствительностью.

Я зажигаю свечи в высоком поставце и прохожусь по комнате. Миг — и в спальне опять светло, как днем. Дядя просыпается и недовольно морщится.

— Утро?

— Нет. Ночь.

— Тогда какого… Алекс?

Я улыбаюсь.

— Доброй ночи, дядюшка. Вы не откажетесь уделить мне немного вашего драгоценного времени?

— Ты что — с ума сошел? Ночь же!? А… — по лицу видно, что под золотыми волосами идет какой-то мыслительный процесс. — А как ты здесь оказался?!

— Пришел вот…

— А стража?! Как тебя вообще впустили!?

— Они меня и не впускали, — я пожимаю плечами. Темная змея вьется вокруг моих ног, ластится, словно игривый котенок, но Рудольф ее почему-то не видит. Странно?

Нет, он ведь не коронован по — настоящему. Что бы там ни пробормотали в Храме, это не имеет силы. Он не король, он всего лишь узурпатор, потому многого и не видит.

Дядя начинает что-то понимать и садится на кровати.

— Стража!!!

— Не орите, дядя, нас никто снаружи не услышит.

— Что?!

— Это не бунт. Это привилегия короля Раденора.

Из дяди словно выпускают воздух. Был лев — осталась крыса. Трусливая и с бегающими глазами, сидящая в роскошных подушках королевского ложа и не смеющая дернуться в сторону.

— Ко… ко… короля!?

— Неужели отец не говорил вам, что кроме пустой железки на голове есть и нечто иное?

Вопрос не праздный, мне действительно надо знать, что было известно деду?

Рудольф встряхивается, возвращаясь к чему-то привычному, разговор словно бы успокаивает его.

— Н — нет…

— Даже не упоминал?

Опять качание головой. Жаль, жаль…

— Тогда у меня больше нет вопросов, дядя. Хотя нет. Один есть. Скажите, когда вы приказывали пытать мою мать — вы знали, что она невиновна?

Ответом мне становится выражение на лице дяди. И внутри вспыхивает гнев.

— Значит, знал. Боялся, что отец сделает ее королевой вместо тебя, да, ублюдок?

— Ты не смеешь! — Рудольф подрывается с кровати и стоит передо мной — огромный, растрепанный. — Я — законный король!

— А будешь — законный труп.

Остальное меня не интересует, а потому моя рука принимает демоническую форму. Теперь она чуть длиннее, покрыта прочной серой чешуей, а какие у меня когти! Блеск!

И эти когти входят дядюшке в живот.

Рудольф с криком боли падает на колени, а я резко тяну руку на себя. Внутренности появляются на свет, склизкие, они напоминают клубок змей. Только змеи приятно — сухие, а эти поддаются под пальцами с хлюпаньем.

— прощай, дядя. Это тебе за твою сестру.

Он еще слышит меня, я знаю, дергается, хрипит, но быстро от таких ран не умирают. Я отшвыриваю клубок внутренностей в сторону и усмехаюсь.

— Я не стану мучить тебя долго, я просто убиваю тебя — и поделом. Неужели ты не понимал, что за все настанет расплата — и тебя заставят заплатить? Может, и мне придется отдать свою цену. Но моя мать была не виновата. Ты сломал ей жизнь и искалечил душу, ты забрал у нее лет восемьдесят семейного счастья — и я плачу тем же. Ты будешь мучиться, но недолго. Твоей жене придется куда как хуже.