Купер проводил нас до крыльца. Какое бы облегчение я ни почувствовала, увидев теплый желтый свет, струившийся из окон, и дым, поднимавшийся из трубы, я все еще не была готова заходить внутрь, слишком уж много вопросов накопилось к Куперу.

Я стояла на крыльце и смотрела на него. Купер громко фыркнул и указал головой на мою входную дверь. Думаю, это была такая безпоцелуйная волчья версия пожелания приятных снов.

– Эм... доброй ночи, Купер.

Он взвыл и снова тяжело вздохнул.

– Хорошей охоты, – снова попыталась я. Кажется, это его успокоило. Он вновь резко, как команду, пролаял что-то Оскару, тот ответил двумя короткими гавами. Купер кивнул и отравился прочь, его черный мех растворился в темноте ночи.

Я посмотрела на Оскара, который, похоже, стоял на карауле, и закатила глаза.

– Тебя что, только что обязали следить за мной?

Оскар издал громкий рык, вполне вероятно напугавший всех белок в округе.

– Просто прекрасно.

В аду не жарко. Там холодно – так, что глаза слезятся, зубы стучат, по коже ползут острые, как бритва, ледяные мурашки.

Зима завоёвывала позиции медленно. Сначала хотелось оставаться в пальто, даже когда проходило несколько часов с момента, как я зашла на кухню. Перехватывало дыхание, когда утром нога, опущенная с постели, касалась пола. Потом я вышла как-то за дверь, одетая в теплую длинную парку, морозный ветер ударил меня по щекам, и я рванула обратно в тепло.

С каждым днем я вставала все позже и позже, надеясь проснуться уже не в темноте. Моя разжиженная кровь только ухудшала и без того непростой переход к зимним холодам, я прекрасно это понимала, и только гордость удерживала меня от прихода на работу в зимнем маскировочном костюме, который укрыл бы меня с головы до пят. Но утром я позволяла себе роскошь понежиться под четырьмя полутораспальными стегаными одеялами до последнего.

Именно этим я и занималась, когда Эви ввалилась ко мне в комнату в выходной и стащила с меня все покровы.

– Я полагала, мы сегодня отправимся по магазинам, – укорила она, приземлилась на матрас и выдернула подушку у меня из-под головы.

– Это прямое нарушение закона о доверии «расскажи друзьям, где хранишь запасной ключ», – отозвалась я и снова съёжилась под одеялом.

В это воскресенье Эви нужно было съездить в «Чудеса оптом» в Коновере, чтобы пополнить запасы. Поскольку бар зависел от поставщиков еды и напитков, самим съездить и купить определенные вещи для ресторана оптом выходило дешевле. Я с радостью ухватилась за шанс отправиться с ней, что является весьма грустным показателем того, как бедна в настоящий момент моя общественная жизнь. Мы решили устроить девичник, на повестке дня были ланч, маникюр и покупка освежителя воздуха промышленного размера для мужского туалета.

– На улице столь чертовски холодно, что кажется, мои глазные яблоки заморозились, – заныла я. – Как я только могла подумать, будто справлюсь? Мне необходима жара – такая, чтобы я обжигалась о сиденье, когда сажусь в машину, чтобы у меня был повод вспомнить все симптомы солнечного удара, которые я выучила к двенадцати годам.

– Летом тебе станет полегче, – заверила меня Эви, – продолжительность дня возрастет, ты сможешь сократить количество одежды до всего двух слоев. Брось, Мо, ты же обещала!

Я захныкала и снова спряталась под одеялом.

– Если ты не встанешь, я расскажу об этом Куперу, едва он появится в баре в следующий раз. Представь себе, как он будет тебя дразнить.

Я стиснула зубы, высунулась наружу из теплого убежища и выдала:

– Ты жестокая женщина, Эви Дю Шамп.

– Вот и не забывай об этом, – отозвалась она и потрепала меня по голове. – Кстати, ты что, сказала «чертовски»?

– Существует обратно пропорциональная зависимость моего настроения и способности контролировать акцент. Если как-нибудь услышишь, что я говорю «Абракадабра», беги куда подальше, поскольку ещё чуть-чуть, и я начну убивать случайных свидетелей.

Эви уговорила меня сесть в машину, задабривая обещаниями купить мокко латте и прогуляться по торговым центрам. Сначала я думала, что проводить время вместе за пределами «Ледника» будет несколько неловко, но Эви врубила B-52, и мы хором отвратительно исполнили «Хижину любви» и «Рок Лангуста». Я была очень благодарна Эви за возможность отвлечься, не бомбардировать ее вопросами о Купере два часа подряд, а просто побыть смешной, глупой девчонкой хоть чуть-чуть.

Когда вы живете в таком суровом, спартанском месте, как Гранди, первое, что вы делаете, вырвавшись на свободу, это всякие женские штучки, вроде покупки красивых непрактичных туфель или посещения салона, где вам сделают прическу, которая развалится при первом порыве ветра или сомнется под вязаной шапкой. К моменту приезда в Коновер я просто жаждала подкрутить ресницы и посплетничать о платьях для выпускного вечера.