При Дин-гуне, уже в начале V в. до н. э., вспыхнула открытая борьба в рамках этой шестерки. Четверо из их числа выступили против наиболее сильных в то время кланов Фань и Чжун-хан, которые в критический момент, вызванный разногласиями в клане Чжао, поддержали Чжао У. Четверо цинов во главе с руководителем клана Чжао и правителем царства выступили против Чжао У и его сторонников — кланов Фань и Чжун-хан. Конфликт в клане Чжао был затем благополучно разрешен, но противостояние продолжалось еще несколько десятилетий и привело к гибели двух кланов, земли которых поделила между собой четверка победителей. Согласно данным источников [85, с. 178; 29, с. 234], потомки кланов Фань и Чжун-хан превратились в простолюдинов: они пахали землю в чужом для них царстве Ци, а их быки, некогда предназначавшиеся для жертвоприношений в храме предков, трудились на полях. Позднее трое из оставшихся кланов, Хань, Чжао и Вэй, выступили против четвертого, Чжи, одолели его и поделили между собой все царство Цзинь. Правда, это произошло уже в конце V в. до н. э., после завершения периода Чуньцю.

Анализируя историю политической борьбы в Цзинь, важно обратить внимание на некоторые ее закономерности, особенно на ее вполне очевидную динамику. Вначале перед нами слабое и еще недостаточно институционализировавшееся царство, сравнительно неразвитое государство, формирующееся на базе вчерашнего удела, к тому же окраинного и, видимо, еще не слишком населенного (северная часть бассейна Хуанхэ в VIII в. до н. э. явно уступала в этом отношении южной). Неискушенный правитель этого молодого государства счел за благо, следуя примеру чжоуских ванов, распорядиться частью территории царства таким образом, чтобы вознаградить обделенного судьбой его старшего и, возможно, почитаемого им за добродетели родственника. Этот неосторожный поступок оказался камешком, порождающим лавину. Возникла почва для острых внутриполитических интриг, причем первой жертвой их стал сам благодетель. Начались междоусобные войны, в ходе которых младшая ветвь одолела легитимную старшую и заняла ее место.

Именно на этом не слишком-то обнадеживающем фоне и шел затем процесс институционапизации царства, причем успехам этого процесса энергично способствовала активная политика Сянь-гуна, извлекшего все необходимые уроки из длительного противостояния и войны родственных линий и раз навсегда зарекшийся сам и предостерегший своих потомков от того, чтобы возвышать и тем более щедрыми пожалованиями усиливать родственные кланы. Показательно, что именно в Цзинь — в отличие, пожалуй, буквально от всех остальных царств и княжеств чжоуского Китая в период Чуньцю — более, как правило, не создавались родственные правящему дому могущественные уделы-кланы. Ведущие кланы в Цзинь, особенно шесть наиболее могущественных из их числа, не были родственными правителям царства.

Из динамики политической борьбы в Цзинь хорошо видно, что после Вэнь-гуна правители достаточно крепко держали власть в своих руках, причем в этом им умело помогали главы могущественных кланов, исполнявшие функции высших администраторов и вершившие делами не только Цзинь, но и всех царств Чжунго, практически всей Поднебесной. Имена Чжао Дуня, Сюнь Линь-фу (позже его клан Сюнь получил имя Чжун-хан), Ци Кэ и Шу Сяна заслуживают в этой связи особого упоминания. Однако вскоре после их гибели погибли и их кланы, исключая разве что клан Чжао, который, впрочем, уцелел лишь благодаря случайности и был возрожден Чжао Вэнь-цзы.

Расправа с кланом Ци после успешной войны с Чу в 575 г. до н. э. была результатом закономерной реакции правителя и ряда окружавших его администраторов из числа глав кланов на чрезмерное усиление одной из наиболее могущественных клановых групп. И хотя это было отнюдь не первое уничтожение могущественного клана, именно оно, реализованное наиболее грубо и бывшее по сути наказанием вместо награды за победу, может рассматриваться как своего рода тревожный сигнал для правящего дома Цзинь. Суть сигнала сводилась к тому, что политическая борьба подспудно, а то и открыто ведшаяся практически всегда приняла новый облик, обрела новое качество. После почти столетия, прошедшего с того момента, когда младшая нелегитимная ветвь заняла в правящем цзиньском доме место легитимной старшей, судьба правящего дома вновь оказалась под угрозой потери реальной власти. Нужны были решительные действия — и они последовали, благо за предлогом для этого далеко ходить было не надо. Однако расправа с кланом Ци обернулась для Ли-гуна своего рода бумерангом: обеспокоенные тем, что и их может постигнуть такая же участь, главы кланов Луань и Чжун-хан буквально через год покончили и с Ли-гуном, и с его новым фаворитом, родственником его наложницы, которому Ли-гун вручил власть в царстве.

И хотя на смену незадачливому Ли-гуну пришел мудрый Дао-гун и позиции правящего дома в Цзинь вновь на некоторое время укрепились, преподанный Ли-гуном урок был хорошо усвоен влиятельными цзиньскими цинами. Именно к ним теперь надежно перешла вся власть в царстве, после чего они начали выяснять отношения между собой, тогда как правитель царства все более очевидно превращался в инструмент в их умелых и сильных руках. Уже при подавлении мятежа Луань Ина во времена Пин-гуна это было вполне заметно: причиной мятежа был раздор между кланами Луань и Фань, причем последовавшее за этим уничтожение клана Луань было результатом не столько активных действий правителя (хотя следовало бы ожидать именно этого, ибо формально клан Луань, захвативший Цюйво, поднял мятеж в Цзинь), сколько соотношения сил и политических союзов между враждующими кланами.

Вторая половина VI в. до н. э. была уже временем прогрессирующего упадка власти цзиньского правящего дома, ибо подавление мятежа и истребление клана Луань резко укрепили позиции остальных влиятельных кланов в царстве. И сетования Шу Сяна по поводу грядущего ослабления дома Цзинь, высказанные им в беседе с циским Янь Ином, были лишь прискорбной констатацией уже свершившегося факта. Шестеро глав могущественных цзиньских кланов вершили всеми делами не только царства, но и Поднебесной, включая вмешательство в дела домена, решение проблемы луского изгнанника Чжао-гуна и т. п. Именно они предприняли усилия для того, чтобы ликвидировать кланы Шу Сяна (Ян) и Ци и тем самым, по словам Сыма Цяня [103, гл. 39; 71, т. V, с. 179], еще более ослабить правящий дом (снова стоит напомнить, что о родственной связи этих кланов с правящим домом, упомянутой Сыма Цянем, четких данных нет).

Итак, на смену сильному единовластному правителю царства Цзинь пришли могущественные шесть кланов, вершившие его делами. И эти кланы, проявляя должную заботу о сохранении могущества Цзинь и его положения царства-гегемона, крепко держали власть в своих руках и явно не желали новых потенциальных соперников. Ликвидировав соперников (Ян и Ци), они создали на их землях десять уездов-сянь, управлять которыми поручили своим родственникам-дафу. Не вполне ясно, были ли эти уезды чем-то вроде служебных кормлений, как то бывало обычным в те времена, или они уже являлись территориально-административными частями царства, управлявшимися ответственными перед казной администраторами-чиновниками. Похоже, что новые уезды уже не были просто кормлениями, доход с которых предназначался их владельцам за службу этих последних. Контекст сообщения «Цзо-чжуань» об этом [114, 28-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 725 и 727–728] позволяет предположить, что в задачу вновь назначенных дафу входило именно служить в уездах, т. е. управлять ими, получая за это, естественно, какую-то часть собранных с населения налогов. Именно поэтому в «Цзо-чжуань» с особым вниманием перечисляются административные достоинства вновь назначенных на пост управителей уездов дафу и подчеркивается для большей солидности, что эти назначения были одобрены самим Конфуцием.