Печатник вынул из кармана брюк массивные серебряные часы и открыл ногтем потемневшую крышку. Студент ушел с четверть часа назад; через десять — пятнадцать минут он должен вернуться. «Да, с солдатом неплохо получается, — подумал он. — Надо поддерживать с ним разговор, чтобы окончательно завоевать его доверие».

В это время студент входил в здание почты. Он только что встретился с Вацлавом и объяснил ему, как провести время до вечера. Теперь оставалось главное — отправить телеграмму. Текст он знал наизусть, но на всякий случай повторил его про себя еще раз.

Перед окошечком телеграфа стояли три женщины, типичные курортницы — располневшие, загорелые, в платьях с глубокими вырезами и пятнами пота под мышками.

Он взял бланк и сел за испачканный чернилами столик. Телеграмма получилась очень краткой:

Он еще раз прочел телеграмму и, уверившись, что ничего не упущено, подошел к окошку. Две женщины ушли. Перед ним оказалась полная дама в розовом шелковом платье. Ее оголенная шея была усеяна мелкими капельками пота. Почувствовав, что сзади кто-то подошел, она обернулась и взглянула на студента. У нее было плоское лицо с небольшими резко очерченными скулами, пухлые губы, покрытые толстым слоем оранжевой помады. Узкую талию портили нависающие складки жира. Когда женщина склонилась к окошку, показалось, что она еще более раздалась вширь.

Студента обдало тяжелым запахом пота, и он инстинктивно отшатнулся. Ему было противно, и в то же время он не мог отвести от женщины взгляда. Что за непонятное влечение? Студент не мог себе этого объяснить.

Наконец женщина отошла, воздух словно сразу стал чище, и дышалось свободней.

— Давайте вашу телеграмму! — раздался голос из окошка.

Студент наклонился, чтобы лучше разглядеть того, кому вверялась их судьба.

Телеграфист выглядел его ровесником. Темно-русые волосы были неровно подстрижены, лицо казалось добрым и честным. На нем была дешевая рубашка в синюю полоску, небрежно закатанные рукава открывали худые, но мускулистые руки.

Телеграфист взял бланк и стал считать слова, подчеркивая их чернилами.

— Отправитель? — спросил он.

Застигнутый врасплох этим вопросом, студент чуть было не растерялся.

— Серафим Петров, — поспешно ответил он.

— Дом?

— Желю Богданова…

— Вы у самого дяди Желю квартируете? — с удивлением спросил телеграфист.

Желю Богданов был видный богач, а его дом считался одним из лучших в городке. Телеграфист хорошо знал, что Богданов никогда не сдает квартиры.

— Нет, не у него! — сказал студент и добавил: — Срочная!..

«Срочная», — написал телеграфист на бланке.

— Сегодня вечером отправите? — спросил студент.

— Конечно…

— Очень прошу вас, — сказал студент. — Жена ждет телеграмму и будет беспокоиться…

Телеграфист оторвал квитанцию и протянул ее Крыстану. В окошке показалось все его лицо — улыбающееся и доброжелательное.

— Не беспокойтесь! Я сам отправлю ее!

Студент вышел на улицу. На душе его стало спокойнее, но какая-то смутная тоска не оставляла его. Откуда же эта грусть! Может быть из-за предстоящего отъезда? Он вообще не любил расставаться — ни с людьми, ни с вещами. Кажется, даже бросая в урну использованный трамвайный билет, он испытывал легкое сожаление: а вдруг и этому крохотному клочку бумаги грустно расставаться с теплой человеческой рукой, которая так бережно держала его между пальцами? Может быть, ей горько и обидно валяться во тьме вместе с мусором?

Медленно прогуливаясь, он вышел на маленькую площадь перед пивной. На улицах стало оживленнее. Мальчишки со связками рыбы в руках сновали среди прохожих, предлагая свои товар. В отдалении мелькнула та самая дама в розовом платье, но он с неприязнью отвел от нее глаза. В этот миг какой-то полицейский на велосипеде проехал мимо него по направлению к шоссе, ведущему из города. Полицейский ехал очень быстро, очевидно, с каким-то важным поручением, но в другую сторону, не к пристани, где студента ждали товарищи.

Все так же не спеша студент зашагал дальше. Ни одна мелочь не оставалась им не замеченной. Он словно прощался со всем, что видел. Чудесный городок с ясным, безоблачным небом, ветряными мельницами, пустынными дюнами, поседевшими древними крепостными стенами — крохотная диковинная ракушка, затерянная в сыпучих золотистых песках побережья, — когда он снова увидит его? Быть может, никогда…

Он медленно шел вдоль старинных стен из пористого камня, мимо растянутых для просушки рыбачьих сетей, побуревших и пропахших соленым, теплым морем, мимо двориков с зеленеющими смоковницами и гранатовыми деревьями, мимо развалин античных церквей с их широкими арками и рухнувшими сводами… Со всем этим он теперь прощался.

Крутая улица, ведущая к пристани, подгоняла его, заставляя ускорить шаги. Вот и мол и знакомая фигура печатника, который все еще разговаривал с пограничником.

Крыстан довольно улыбнулся. Все в порядке, опасности пока нет. «Когда человека преследуют, — думал студент, — он становится болезненно мнительным. На каждом шагу он видит опасность, в каждом человеке — врага. Конечно, и пристав, как и все другие до него, ничего не заметил. Иначе пришлось бы распрощаться не только со свободой, но, пожалуй, и с жизнью».