Молодой человек виновато молчал.

— Судя по всему, капитан хороший человек, — повторил он.

— Хороший-то хороший, но и ободрал нас хорошо…

— Денег хватит! — недовольно возразил молодой человек. — Я бы и вдвое больше дал.

— Ты бы и втрое дал, но он сразу побежал бы с этими деньгами к приставу.

Они вышли на небольшую городскую площадь. Посреди нее в тени раскидистого платана большой фонтан на все четыре стороны выбрасывал струи воды. Город утопал в зелени, но самое тенистое место было перед верандой ресторана.

Стояла пора цветения тополей, и в воздухе легким летним снегом носились белые пушинки, застилавшие все вокруг — и фонтан, и танцевальную площадку, и зеленые свежевыкрашенные столы ресторана.

Печатник и студент прошли в зал. Трое мужчин за одним из угловых столиков, видимо, поджидали их, потому что сразу тревожно и вопросительно взглянули на вошедших. Старшему, уже поседевшему, было лет под пятьдесят, кряжистый и огромный, он почти заслонял собою остальных двоих.

— Долго вы пропадали! — громко воскликнул он. — Мы уже начали беспокоиться.

— Тише, Милутин! — поморщился печатник.

— Не бойся! — ответил здоровяк. — Никого нет…

Печатник внимательно огляделся. В просторном зале ресторана был занят только их столик. В глубине, за оцинкованной стойкой, сидел буфетчик, и его круглая лысая голова чуть виднелась за строем чисто вымытых и еще мокрых рюмок и стаканов. Он, очевидно, спал, потому что несколько мух спокойно разгуливали по его лысине. Над стойкой на крепкой бечевке висело полуметровое красноватое чучело рыбы с широко растопыренными плавниками. Рыбаки зовут эту рыбу «морской ласточкой». Двери были раскрыты, и от сквозняка рыба медленно вращалась на бечевке, а около нее неистово кружился рой мух.

— Нанял лодку, — сдержанно сказал печатник. — Вечером, в восемь, отправляемся.

Двое за столиком с облегчением вздохнули. Третий, бледный блондин, посмотрел на них с недоумением. На его лице отразилось напряженное внимание и огорчение.

— Не понял, — с грустью сказал он по-русски.

Студент немного знал русский.

— Парус уже взят! — сказал он, не совсем уверенный в своем переводе.

— О-о-о! — воскликнул блондин, и его голубые глаза тоже засветились радостью и надеждой.

— Будет, Вацлав, все будет! — добавил студент, похлопав товарища по плечу, худому и слабому, как у подростка.

Хрупкое, мальчишеское сложение Вацлава не соответствовало его возрасту. И внешностью и одеждой он резко отличался от своих товарищей, которые хотя и не походили на кирпичников, но все же могли бы делать кирпичи. На нем был летний костюм, синяя трикотажная рубашка и чешские ботинки известной фирмы «Батя». На вид ему было лет тридцать; гладко зачесанные русые волосы, удлиненный, слегка заостренный нос и трудно поддающееся описанию выражение лица сразу выдавали в нем иностранца. Он был почти полной противоположностью последнему члену компании — человеку его же возраста, но коренастому, смуглому, с вьющимися волосами, грубоватыми чертами лица и жилистыми мозолистыми руками, которые, вероятно, с одинаковой сноровкой могли бы держать и топор дровосека, и ковш литейщика. Одежда на нем была поношенная и узкая, не по росту; грубые, заплатанные башмаки были обуты на босу ногу.

— А почему вы так опоздали? — спросил он недовольно.

Печатник в нескольких словах описал моторку и передал разговор с капитаном. То, что пропуск надо было самим добывать у пристава, заставило всех призадуматься.

Внимательно выслушав печатника, Милутин медленно покачал своей большой головой.

— Капитан усомнился в вас! — решительно заявил он.

Печатник вздохнул.

— Пожалуй, что так…

— Говорил я тебе, иди один! — более строгим голосом прибавил Милутин.

Печатник виновато молчал.

— Все надо выполнять совершенно точно! — продолжал Милутин. — Иначе из-за какого-нибудь пустяка дело пойдет к чертям…

Милутин безукоризненно говорил по-болгарски, но в некоторых словах у него иногда проскальзывал иностранный акцент.

Студент усмехнулся.

— У страха глаза велики! — сказал он. — Капитан — хороший человек…

— Знаю я этих собак! — мрачно заметил коренастый. — Как наденут капитанскую фуражку — лучше не подходи… Забывают про все на свете…

— Грек он или болгарин? — перебил его Милутин.

— Пожалуй, болгарин, — сказал студент.

Милутин задумался.

— Может быть, что-то заподозрил, — пробормотал он, словно рассуждая сам с собой, — и потому решил: дай-ка пошлю их к приставу, пусть сам разберется. Это вернее… Если же капитан — легавый, он и сам шепнет приставу пару слов…

— Легавый он! — мрачно изрек коренастый.

— Да ты же его и в глаза не видел! — возмутился студент.

— Э, Милутин, деньги не пахнут! — сказал печатник. — А он, видно, денежки любит!..