Уже после первого занятия наставник стал казаться Фуару хуже палача. Абсолютно непреклонный, он гонял принца как мальчишку, и ему просто приходилось усваивать уроки, иначе за ошибки ждала расплата синяками, ссадинами, а иногда и ранами. Лишь многим позже Фуар понял, насколько наставник сдерживался. А пока его опыта хватало лишь на то, чтобы более-менее сносно обороняться мечом.

Выяснилась еще одна особенность — Фуар совсем не умел драться врукопашную. Принцу это вроде как недостойно и не подобает, но тут на титулы всем было начхать, и пришлось учиться, превозмогая себя. И он учился, порой даже «через не могу».

Перед глазами почти всегда был образец совершенства человеческих возможностей, так как Деймос тренировался с той же регулярностью. Но его «занятия» были куда более разнообразны.

Кажется, не было оружия, которым царь не владел бы в совершенстве. Попадая к нему в руки, оно словно становилось его продолжением. В рукопашной тоже никто не мог с ним сравниться, хотя Деймос всегда брал сразу несколько поединщиков. И если Фуар к концу занятия желал лишь лечь и умереть, то царь сохранял бодрость и свежесть, будто после легкой приятной прогулки.

И все-таки занятия принца продвигались, и он набирался кой-какого опыта. При такой системе иначе и быть не могло. Но странности продолжали преследовать его.

Однажды, когда Фуар забился в свою каморку, готовясь ко сну, а царь, отпустив его, еще и не собирался ложиться, к нему пришла Гелла. Принц уже научился определять почти всех визитеров по звуку шагов. К тому же Гелла была единственной женщиной в окружении царя.

Воительница всегда ходила в доспехах, пусть даже в самых легких. То ли прецеденты были, то ли еще в чем причина, но Гелла, наверняка, и спала с оружием. Грозная женщина!

По-видимому, Деймос ее вовсе не ждал, так как его голос прозвучал вопросительно:

— Гелла?

— Да, мой царь. Разрешишь поговорить с тобой?

— Я слушаю тебя.

— Возможно, мои речи будут не слишком приятны, поэтому я заранее прошу прощения.

— Гелла, ты знаешь, как я не люблю изворотливых речей, — в голосе царя послышались грозные нотки.

— Да, мой царь. Я по поводу этого залога мира, Фуара.

— Что с ним не так?

— Не в этом дело. Просто все замечают твое особенное к нему отношение.

— То есть?

— Ты даже оберегаешь его, занимаешься подготовкой и, как говорят, не только.

— Кто говорит?

— Многие. До меня просто доходили весьма разнообразные слухи.

— Какие же? — судя по тихому скрипу, Деймос сел в кресло и приготовился внимать.

— Самые невероятные: что ты готовишь из него едва ли не будущего наследника или любовника.

— Разве я похож на того, кому нужен наследник?

— Я знаю, что ты не можешь…

— Ты не с той стороны смотришь, Гелла. Сколько ты меня знаешь?

— Очень давно.

— И?

— О чем ты, мой царь?

— Деймос всегда будет с этим народом, Гелла, покуда я сам этого захочу. Считай это благословением богов. Или их проклятьем.

— Да, ты выходил невредимым из самого жестокого боя, и за те годы, что я тебя знаю, ни капли не изменился.

— Вот именно. А у распускающих досужие слухи не хватает ума взглянуть на проблему шире.

— Как так?

— Кто есть этот Фуар?

— Принц дальних земель.

— Верно. И кто там правит с моего позволения?

— Его брат.

— Именно. Но люди не вечны, возможны всякие… случаи. И если новый царь умрет, я не допущу, чтобы на трон взошел его сын или второй брат. Фуар отправится править, как мой ставленник. Это можно считать заделом на перспективу.

— Ты так уверен в преданности этого волчонка?

— Я похож на дурака, Гелла? Слишком мало времени прошло.

— Он больно взрослый для перевоспитания.

— По тому способу, которым воспитываются воины — да, но есть много других… методов. Ты ведь тоже попала ко мне чуть моложе его.

— Я не желала становиться наложницей и умела держать в руках меч. Я жизнью готова была заплатить, чтобы стать воином! — голос женщины стал глух.

— Знаю. И ты стала одним из лучших моих командующих. Более суровым и беспощадным, чем другие.

— Пришлось.

— Да. Но тебе это еще и нравится, не отрицай.

— Нравится, ты прав, мой царь. Но речь не обо мне.

— Ах да. В чем еще ты хочешь убедиться? Не любовники ли мы?

Кажется, Гелла смутилась, так как повисла молчанье. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем Деймос продолжил: