С таким аргументом спорить было уже бессмысленно. Димьен не раз имел случай убедиться, что интуиция Менестрес никогда не подводит, словно, прежде чем пробудиться в ней, оная впитала в себя опыт всех предыдущих королев.

На самом деле, подобное предположение было очень близко к истине. Но Димьен никогда не задал бы вопрос в лоб, прекрасно понимая, что есть вещи не его ума.

Чтобы отправить сообщение кому-либо из Детей Ночи, Менестрес вовсе не нуждалась в почтовых голубях и письменных принадлежностях. Ей достаточно было ментально дотянуться до нужного ей вампира, и расстояние здесь роли не играло.

Подобный способ очень облегчал жизнь, иначе письмо шло бы до адресата несколько месяцев, а то может и дольше, учитывая, что Фаул находился где-то на севере.

Конечно, чтобы добраться до своей королевы, вампирам требовалось время. И не удивительно, что Церес явилась первой.

Ее караван оказался виден издалека, и Димьен отправился ему навстречу. В дом Менестрес вампирша вступила с первыми сумерками.

Путешествуя, Церес тоже предпочла укутаться в покрывало с головой. Когда подоспевшая служанка помогла его снять, то перед Менестрес предстала настоящая красавица: белоснежная, словно фарфоровая, кожа, пронзительные серо-зеленые глаза, кудри черных, как смоль, волос. И ко всему этому мягкие черты лица и точеный стан. Но даже при таких внешних данных подобной красоты не получилось бы, если бы не движения, жесты, за которыми таились нежность, немного порока и потаенное обещание.

Много позже подобный талант назовут сексуальностью, но Церес прекрасно обходилась без каких бы то ни было определений, способная привлечь внимание любого.

Легкой походкой нимфы вампирша приблизилась к Менестрес и, низко поклонившись, проговорила:

— Я пришла по вашему зову, Владычица Ночи, и вверяю себя в ваши руки.

— Рада видеть тебя, Церес клана Гаруда. Располагайся в моем доме.

С этими словами Менестрес протянула вампирше руку, и этот жест значил гораздо больше, чем все остальное. Церес припала к руке. Сначала коснулась лбом ладони, а потом быстро поцеловала запястье там, где к самой коже подступали вены и бился пульс.

Подобный жест являлся своеобразной клятвой верности и признанием главенства обладателя руки.

Закончив с «официальной» частью, Менестрес порывисто приобняла вампиршу за плечи и сказала:

— Разреши представить моих домочадцев. Димьен — мой телохранитель, мои птенцы: Руфус и Раши, и наш общий друг — Деймос.

— Мне очень приятно, — вежливо кивнула Церес. — Мои птенцы уже выросли и разлетелись. Я приехала только в сопровождении Хааса, ну, думаю, вы его помните, госпожа.

— Конечно.

Говорили явно о хмуром смуглом типе, все это время стоявшем за вампиршей. И вообще речь шла только о Детях Ночи, хотя с гостями еще прибыли многочисленные слуги — люди, но о них разговора не было.

Вместе с Церес в поместье пришло и шумное веселье. Вампирша постаралась не упасть в грязь лицом перед повелительницей, и привезла не только слуг, но и музыкантов, которые разве что из кожи вон не лезли, чтобы поразить хозяев своим мастерством. И у них получалось.

Деймос, конечно же, тоже присутствовал на пиру, но в происходящем никак не участвовал. Сидел с абсолютно каменным лицом, и за весь вечер не произнес и пары фраз.

Отбросив всякий официоз, Церес склонилась к уху Менестрес и почти прошептала:

— Ну и угрюмых друзей ты находишь, моя дорогая!

— Из-за него я и позвала тебя.

— Правда?

Вампирша обернулась, теперь уже с интересом разглядывая Деймоса.

— Да. Пойдем, побеседуем в более уединенном месте.

Жестом велев остальным оставаться на месте, Менестрес увела подругу за собой едва ли не в противоположный конец дома, в свои личные покои.

— К чему такая таинственность? — удивилась Церес. — Что сейчас, что в сообщении. Ты так и не объяснила толком, для каких услуг я тебе понадобилась.

— Для тех, что выходят у тебя особенно хорошо, — улыбнулась Менестрес.

— Вот как. Могу я узнать подробности?

— Конечно. Ты видела Деймоса, как он тебе?

— Он? Столь угрюм и подавлен…

— Да, ему выпало немало испытаний. Они сильно разочаровали его в жизни.

— И ты борешься, чтобы он не ушел от мира?

— Да. И начал чем-то интересоваться, а не придумывать себе покаяний.

— В чем ему каяться?

— В общем-то, есть в чем, но во многом винить надо вовсе не его. Правда, пройдет немало времени, прежде чем он это поймет.

— Не перекладывать вину на других — полезное качество. Он, случайно, вождем каким-нибудь не был?

— Доводилось.

— Оно и видно, как и чисто воинскую выдержку.

— Да, тоже есть.

— Но он чертовски силен и стар. Тысяча лет — это не шутки! И не научился справляться с… неприятностями?

— До недавнего времени он вообще не знал, что существуют такие же, как он, Дети Ночи.

— Как такое возможно?

— Вот так. Но он не сумасшедший, хотя эмоционально и сломлен. Поэтому мне не хотелось бы его уничтожать, пока есть хоть малейший шанс помочь.