– Врожденным? А ведь вы не…

Я замялась, не решаясь задать вопрос, но принц понял и так. И ответил:

– Нет, во мне нет крови дэйнатар. У нас с Джерданом и Линнелиром разные матери.

– И у вашей матери потрясающие глаза, – вырвалось у меня само собой. Правда, я тут же смущенно потупилась и выдавила: – Извините. Просто в моем мире глаз такого насыщенного фиолетового цвета в принципе не бывает.

– Я знаю. – Бернард мягко улыбнулся. – Уверяю, в этом мире вы их тоже очень редко встретите. Этот цвет глаз напрямую связан с врожденным даром. Тем самым, который позволяет мне чувствовать эмоции.

– Интересный дар, – пробормотала я, внезапно сообразив, что и мои эмоции принц тоже наверняка читает.

И восхищение, и…

– Вы так мило смущаетесь, – мурлыкнул он. – Но не переживайте. Мысли ваши я точно прочитать не в состоянии. Ваш артефакт безупречен. Кстати, отрадно, что вы, как и я, предпочитаете рубины, – отметил Бернард, скользнув взглядом… ну, формально по артефакту.

– Вообще-то до недавнего времени я, как и любая девушка, предпочитала бриллианты, – отшутилась я, мысленно вновь проклиная излишне откровенное декольте. – Но дар Калионга несколько изменил мое мнение на этот счет.

– Как удачно, – вполголоса произнес принц. Впрочем, тут же, с легким весельем в голосе, добавил: – Что ж, буду считать это знаком свыше, указующим на сходство наших душ. И не нужно рассматривать пол, Инга, мы уже пришли.

Я быстро подняла голову и увидела, что и впрямь нахожусь рядом с дверью в выделенные апартаменты.

– Спасибо, что проводили, ваше вы…

Скользнувший по губам палец принца заставил меня замолчать.

– Не нужно. Ты вполне можешь звать меня просто по имени.

Ох, ничего себе заявление! С чего вдруг такая честь? Неужели так понравилась?

Щеки мгновенно вспыхнули. Я перевела растерянный взгляд на мужчину и мгновенно утонула в его нереальных фиалковых глазах. Они манили и завораживали, а тепло рук, которые как-то незаметно переместились на мою талию, пробуждало весьма откровенные желания. Может, виной тому долгое воздержание, а может, просто потому, что мужчина был сумасшедше красив. Но когда меня притянули вплотную, я не противилась.

– Ты удивительный, экзотичный цветок, Инга, – склоняясь надо мной и едва касаясь губ, прошептал Бернард. – Раскройся, девочка. Хочу тебя попробовать.

И, не дожидаясь ответа, поцеловал. Сначала мягко, нежно, добиваясь неосознанного отклика. А едва его получив, продолжил все более жадно, сильно, подчиняя. Зарываясь рукой в волосы, оттягивая голову назад и одновременно удерживая, чтобы даже попытки не сделала отстраниться.

Но я и не пыталась. Я горела и таяла.

Никогда в жизни меня так не целовали. Так, словно я была единственной, самой желанной женщиной на свете. Меня действительно изучали, ловили каждый вздох, каждую реакцию тела.

Постепенно губы мужчины соскользнули на шею, оставляя чуть влажную дорожку, лаская языком и прикусывая… весьма ощутимо.

Это отрезвило. Я дернулась, приходя в себя, и Бернард тотчас отстранился.

– Извини, цветочек. Ты так горишь… Увлекся.

В ответ не смогла и слова вымолвить. Смущение мгновенно опалило кожу огнем, а мысли будто подернулись легкой фиалковой дымкой. Казалось, что земля вот-вот уйдет из-под ног.

– Приятных снов, Инга, – легонько коснувшись губами моей руки, пожелал Бернард. – Надеюсь увидеть тебя завтра бодрой и полной сил.

– Д-да, конечно, – выдавила я. – Доброй ночи.

После чего, забыв обо всех правилах этикета, быстро скрылась в своих апартаментах.

Оказавшись в гостиной, я устало облокотилась спиной о дверь. Дыхание, сбившееся во время поцелуя, никак не желало приходить в норму, а ноги буквально подкашивались.

«С ума сойти, какой мужчина! Такой не только спящую принцессу разбудит, но и мертвую поднимет».

– Мадемуазель Инга? – встревоженный голос горничной вернул меня в реальность.

Как оказалось, Анэрия все это время дожидалась меня. От вопроса «зачем» девушка даже удивилась.

– Как зачем? А помочь переодеться ко сну? Вы же с платьем одна не управитесь, – пояснила она.

И, вспомнив о профессионально затянутой шнуровке корсета, я поняла: да, не справлюсь. Тем более сейчас, когда руки дрожат. Даже пытаться не стану.

Глубоко вздохнув, я оторвалась от своей подпорки и направилась к Анэрии. Та шустро избавила меня от платья и спросила, не нужно ли еще чего-нибудь. И только после заверений, что до утра уж мне точно ничего не понадобится, удалилась.