Ниваль серьезно посмотрел на Эйлин.

— Я должен задать тебе один вопрос.

Она села и решительно, — как-то слишком уж решительно, — кивнула.

— Задавай.

— Помнишь, ты мне рассказывала о старой лютне с розочками. Скажи, у этой лютни… не было каких-то особенностей?

Она нахмурилась, решив, что он держит ее за дурочку.

— Не поняла. При чем тут лютня?

Ниваль вздохнул.

— У нее все колки были одинаковые?

— Н-нет, — неуверенно ответила Эйлин, глядя на него во все глаза. — Восемь костяных и два деревянных.

— Она, — выдохнул Ниваль и, закрыв глаза, перекатился на спину.

Сбитая с толку Эйлин услышала сдавленные смешки. Мелькнула мысль, что начальник Девятки сходит с ума. «Хорошее дело, оказаться на Башне с сумасшедшим. Я пьяная, он не в себе… Однако, из нас двоих, с ним это должно было случиться в последнюю очередь. Хих».

— Послушай, объясни мне. Это какая-то странная игра на наблюдательность? Я должна в ответ подробно описать, скажем, узор на рукояти твоего меча? Или вспомнить, сколько заклепок было на твоем наплечнике? Мне и в голову не приходило их рассматривать.

Ниваль снова перевернулся, опершись на локоть и, подавив очередной смешок, посмотрел на Эйлин с невыразимой нежностью, чем заставил ее вздрогнуть и подозрительно прищуриться.

— Нет, милая моя, это не игра. Это куда как серьезно. Это… — Он усмехнулся. — Понимаешь, отец наметанным глазом сразу узрел, что я абсолютный пень, и очень переживал. Он мечтал сделать из меня наследника своего искусства. А мне до чертиков надоели эти скучные занятия и я, не долго думая, выкрутил колки и выбросил в сточную канаву. Думал, тогда он от меня отстанет. — Он хохотнул. — Я никогда не искал простых путей. Намучился с ними. Попробуй-ка волшебный инструмент разобрать.

— Да, это только профессионалу легко… Но постой, — Эйлин никак не могла понять, к чему он клонит, — что ты хочешь сказать?

А Ниваль все говорил, улыбаясь.

— Восемь из них отец нашел. Он страшно ругался и грозил на месяц лишить меня сладкого. Он всегда страшно ругался, а через полчаса сам не выдерживал и шел мириться. Колки он заменил, а потом его вдруг потянуло попутешествовать и подзаработать денег. Он оставил меня на попечение толпы влюбленных в него соседок и умчался в туманную даль. Этот год я провел, как сыр в масле. Из своих нянек веревки вил.

— Я представляю, — улыбнулась Эйлин.

— Он вернулся без лютни, — продолжал Ниваль, — но окрыленный, полный впечатлений и обвешанный цацками на продажу. Особенно много рассказывал об одной деревушке на Побережье Мечей. Это, конечно, была лучшая из лучших и живописная из живописных деревень. Там он встретил женщину своей мечты — необыкновенную, добрую, прекрасную, как сама рыжекудрая Съюн, и тому подобное. Ну, как обычно. И даже собирался вместе со мной туда, к своей любви, подальше от грязных городов и поближе к праведной сельской жизни. — Ниваль фыркнул. — Но, как обычно, со временем остыл, а его лютня так и осталась в той деревушке залогом его скорого возвращения.

Весело взглянув на ошарашенную подругу, Ниваль протянул руку и чуть дотронулся до кончика ее носа.

— Знал бы старик, кто унаследовал его талант и даже превзошел его.

Эйлин сглотнула. Ее, наконец, осенила сумасшедшая догадка. Абсолютно сумасшедшая, не идущая ни в какие ворота. Хватанув ртом воздух, он пролепетала:

— Что за идиотские…

— Когда он вернулся, мне было семь. А ты, вероятно, родилась через полгода.

Глядя на довольно ухмыляющегося Ниваля, Эйлин вдруг почувствовала, что краснеет. Она оттолкнула его.

— Ты знал! Черт белобрысый! Ты все знал!

— Да ничего я не знал! — Принялся оправдываться Ниваль. — Я сопоставил факты. Спасение из Мерделейна, одинаковые видения, лютня… Честное слово, не знал, только догадывался. И то не верил. А кто бы сразу поверил?

— Поклянись, что не знал.

— А какой смысл мне врать?

— Черт!

Эйлин поджала колени, опершись на них подбородком.

— Я целовалась с собственным братом, — упавшим голосом произнесла она.

Ниваль пожал плечами.

— Подумаешь. Многие женщины пленялись моим пшеничным чубом и совершенным телом. А тебе повезло больше всех.

— Я целовалась с собственным братом, — повторила Эйлин, с еще более трагическим выражением, не заметив его шутки. — А мой брат пытался отбить моего парня. И предлагал мне вступить в фиктивный брак. — Она исподлобья посмотрела на Ниваля. — У нас какая-то странная семья, ты не находишь?

Ниваль пожал плечами.

— Семья как семья, бывает и хуже. Ты, как отец — все драматизируешь. А парень твой мне, между прочим, и даром не нужен.