Спустя короткую вечность, лишенный сил, он повалился Бессмертной Игуане в объятия. Жрица мелко задрожала и прижалась к нему лицом, мокрым от пота.

Без вентиляции в комнате сделалось душно и жарко. Вокруг пахло землей и цветущей полынью. Запах Игуаны и Пепла тоже заполнил комнату: запах двух животных, пряный аромат перца и молочный дух сырого мяса.

За окном вовсю грохотала сухая гроза. В такую пору вдоль северного горизонта громоздились тучи, и молнии гуляли в них, превращая черные башни облаков в огромные рождественские елки. В прерии сейчас танцевала пыль, образуя самые причудливые завихрения. Так могло сверкать часами, и часами ревели раскаты грома, но на землю не падало ни капли дождя.

— Я до конца не знала, разрешать тебе делать это или нет, — ровно сказала Игуана. — Это позволяется только жрецу.

— Много ты так детей заведешь, — отозвался Пепел. На миг ему захотелось вырезать всё ее чертово племя до единого, сохранив лишь Игуану, для себя.

— Я даже не знаю, останешься ли ты со мной, — сказала она.

— Останусь.

Жрица помолчала.

— Ты возьмешь меня в жены? — спросила она.

«Ацтекские девочки», — подумал Пепел.

— Могу я просто остаться? — спросил он. — Так, чтоб без игры в дочки-матери?

Игуана взяла его руку и положила себе на живот.

— А если это сын? — спросила она. Потом добавила: — Они заберут ребенка, если у меня не будет мужа.

Пепел хотел закурить, но сигар рядом не нашлось — все они остались в плаще, на краю бассейна.

— Ты был с одной из нас, — продолжала Игуана. — Я знаю, она взяла из тебя сердце. Теперь ты мёртвый человек. Я снова сделаю тебя живым.

— Я останусь, — сказал Пепел, хмуро глядя в потолок. — И я не против, чтоб у тебя был сын. Или дочь. Неважно.

— Ты возьмешь меня в жены? — повторила она.

— Жениться я не могу. Мой гражданский номер сгорел в унитазе.

— В Лас-Вегасе не нужен номер, — сказала Игуана.

Слингер открыл было рот, но жрица притянула его лицо к себе и быстро заговорила:

— Мне нужна только бумага. Ты бросишь меня сразу, как только захочешь. Ты сможешь завести себе других женщин. Я сама их тебе приведу, столько, сколько тебе нужно.

Стрелок нахмурился.

— Не очень это по-жречески. Ты ведь жрица, — сказал он.

— Верховная жрица, — согласилась Игуана, гладя его щеку указательным пальцем. — Ты сможешь взять себе любую мою помощницу. Или чужую. По разумной цене.

— Сорок девственниц, — пробормотал слингер.

— Больше!

— А как отнесется ваш совет к этому? — спросил Пепел. — Верховная жрица — и такой… смешанный брак.

Бессмертная Игуана рассмеялась. Одним гибким движением она снова оказалась наверху. Ее пальцы заскользили по груди Пепла, и к нему сразу вернулось желание.

— Ваш совет, — пропела Игуана, чертя ногтями болезненные узоры у него на коже. — Знаешь, что я сделала, когда взяла у них лезвие? Когда вынула у себя глаз? Я сказала им… что сама знаю цену… своим делам.

За стеной ревел гром, и далекие сполохи молний расцвечивали темноту всеми оттенками лилового. Степной ветер с разгону врезался в окно, заставляя стёкла дребезжать. Ветер пробивался в щели и нес свежий запах прерии. Стрелок запрокинул голову, стараясь не думать о глазах и лезвиях. Жрица принялась ублажать его, сидя сверху и почти не двигаясь, как умели только южные индианки. Она продолжала:

— Потом я стала называть имена. Двадцать семь разных имен.

— Те люди, которых ты убила, — выдохнул Пепел.

— Те люди, которых мне называли в суде, — сказала она, — и не смогли доказать ничего.

— Ты… — Стрелок едва мог дышать.

— Я отрезала глаз, — сказала Игуана, тоже задыхаясь, — и бросила им под ноги. Всем этим жадным старикам, которые хотели видеть боль. Я не морщилась от боли. И крови не дала им… ни капли.

— Ты… угрожала им? — прохрипел слингер.

— Я! — крикнула Бессмертная Игуана, вскинув голову. — Я! Сказала им! Вот ваша цена! Если не нравится, прогоните меня! Но я вернусь… и возьму ее обратно… у вас… и у ваших… у ваших…

— Детей? — выдохнул Пепел.

Ладонь жрицы звонко ударила его по губам, но слингер едва ощутил боль. Все его чувства собрались в тугой узел ниже пояса. Бессмертная Игуана ощутила это и тут же замерла, беспощадно изводя его, снова не давая ему шевельнуться. Пепел хотел сбросить ее, но Игуана была наготове. Она отпихнула его прочь, ладонью в грудь, с неожиданной силой.

— Сначала говори, — потребовала жрица. — Ты хочешь сделать это опять? Сделать то, что тебе нельзя?

— Да! — выдохнул слингер. Он снова рванулся вверх — и снова рухнул, встреченный ее ладонью.