Из его слов можно было сделать вывод, что кампания по выкорчевке врагов народа достигла наивысшей точки. Масса знакомых, кои были на свободе еще перед моим арестом, также уже сидели в тюрьме.

Но там, за степами тюрьмы, никто абсолютно ничего не знал о творящейся инквизиции в застенках Г.П.У. и о том, как фабрикуются показания врагов народа.

Наконец, наговорившись обо всем, шутливо обращаюсь к Коршунову и говорю:

– Ну, знаешь что, – я уже имею большой опыт и стаж в дознавательских делах, а порядок нужен везде, в том числе и в нашей камере. Поэтому ты, как Коршунов, фамилия чисто русская, а фигура на общем фоне сравнительно незначительная, – будешь у меня зачислен в списки вредителей. Это самое легкое обвинение. Поэтому иди, ложись около той стенки и не пытайся возражать против присвоенной тебе категории вредителя и указанного места. У других стопок лежат более солидные преступники. Вот, например, расположена теплая компания фашистов и шпионов, далее – направо – диверсанты и террористы, здесь – вредители, и около самой двери – антисоветчики. Последние занимают площадь по уплотненной норме, как самые младшие члены данной семьи.

Коршунов, уже достаточно оправившийся от первого впечатления, произнес:

– Ну, уж ты меня извини, но вредителем я никогда не был и не буду. Всем вашим рассказам я не особенно верю и думаю, что на днях недоразумение выяснится и я себя реабилитирую полностью.

Разубеждать его не было смысла. Дней через десять он сам убедился в правильности моего прогноза, когда избитого, всего в синяках, его втолкнули в камеру. Отделался он быстро и пустяками. Кости были все на месте, и на мой шутливый вопрос:

– Ну, как, правильно – вредитель?

Также с кислой усмешкой ответил:

– Представь себе, ты был прав. Оказался вредителем, сам не подозревая этого за собой.

Несмотря на безропотность, полный террор населения и его наивную веру в справедливость всех проводимых мероприятий, – все же Г.П.У. рядом провокационных слухов старалось обосновать массовые аресты в глазах населения.

Коршунов рассказал, что накануне первого мая в Ашхабаде было одновременно арестовано 28 человек, – летчиков, авиационных инженеров и техников.

При этом по городу ходили упорные слухи, что эта группа лиц, желая отомстить за арест своего начальника, т.е. меня, – решила в день первомайских торжеств бросить бомбы на демонстрацию и улететь в Иран.

Как видно, заправилы из Г.П.У. даже не старались утруждать свои убогие мозги сочиненном более правдоподобной провокации. Их наглость не знала границ, а обыватель, этот политический слепец, верил всему.

Коршунов рассказывал, с каким негодованием эту небылицу передавали жители, заявляя:

– Нет!, вы только подумайте, какой ужас! Сколько было бы невинных жертв! В клочья разорвать мало этих негодяев. Спасибо наркому Ежову и его сотрудникам, раскрывшим своевременно подлую банду.

Эти люди наивно верили в сотканную белыми нитками грубую провокацию, не задаваясь даже простым вопросом:

– А где же в конце концов гражданские летчики возьмут бомбы, и как можно последние бросать с пассажирских самолетов?

Большинство гражданских пилотов даже не видели никогда авиабомб.

Инициаторы этой гнусной провокация из Г.И.У. ходят, потирая от удовольствия руки.

Ночью же в застенках, пытая летчиков и инженеров, с самым серьезным видом выколачивают из последних показания о предполагавшейся якобы бомбежке демонстрации.

Этот рассказ Коршунова открыл мне глаза на ряд странных явлений, имевших место в работе подведомственных подразделений в последний период перед моим арестом.

В отрядах подобраны хорошие летчики, инженеры, техники. И целом весь воздушный флот Туркменской республики по работе занял первое место в Союзе.

Специалисты безукоризненно работали по пять, восемь, десять лет. Многие имели награды и поощрения.

Но вот наступает вторая половина 1937 года. Что-то странное и непонятное происходит с моторами и самолетами. Чуть ли не ежедневно докладывают:

– В авиабригаде такой-то, при установке мотора на самолет, в цилиндре обнаружена посторонняя гайка или оказались расконтренными основные детали самолета перед вылетом последнего в рейс.

Немедленно выезжаю на место происшествия и произвожу лично дознание.

Люди в бригадах старые, работали все время безупречно.

Становлюсь в тупик. В чем дело?

Инженеры и техники, имея очень расстроенный вид, беспомощно разводят руками.

Факт вредительства налицо. Но кто же этим занимается?

Подобные явления начали повторятся все чаще и чаще. Найти виновных не удается. Специалисты выбиваются из сил, подчас оставаясь дежурить в мастерских на ночь. Не верить им не могу.

На фоне этого вредительства Г.П.У. производит массовые аресты лучших работников, коих менее всего я мог в этом заподозрить.