Посоветовавшись между собой, стража, как видно, решила последнее. И вот мы глотаем хотя и горячий, по все же воздух, чувствуя себя счастливцами по сравнению с соседями других клеток.

Много ли надо для счастья «свободному советскому гражданину»? Я уже весело шепчу на ухо Панкратову:

– А ведь дышать-то действительно стало вольно и шепотом снова напеваю:

– «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек…»

Минут через десять клетки заполнились, и наш «Черный ворон», издав глухой рев, двинулся в неизвестность.

Ориентироваться в маршруте приходилось по памяти. Зная хорошо расположение улиц, я начал делать вывод, что нас везут в направлении вокзала. Вероятно, предстоит путь по железной дороге. Если же автомобиль проедет дальше, наше путешествие окончится переброской в большую городскую тюрьму.

Запутавшись наконец в поворотах машины, я потерял всякую ориентировку.

Но вот автомобиль остановился, дал сигнал, и мы услышали голоса, скрип открываемых ворот. Сомнений больше не было: нас привезли на новую квартиру – в городскую тюрьму.

Процедура высадки также сопровождалась необходимой конспирацией. Наконец дошла очередь и до нашей клетки.

При выходе из «Черного ворона», перед нами открылся вид обширного тюремного двора с основным каменным корпусом и временными дощатыми бараками. Все это социалистическое и скоростное строительство обнесено было высокой стеной с рядом сторожевых вышек.

При виде наскоро сколоченных бараков, где сидело несколько тысяч человек, невольно вспомнилось одно из мудрых изречений «папаши»:

Среди скоростных социалистических барачных строек скромно терялась старая царская тюрьма. В голове невольно промелькнула мысль:

– Так вот что такое построение социализма.

– Это дощатые бараки с сидящими в них тысячами бесклассовых людей.

Теория резко расходилась с практикой.

Ну, а что получится, когда локомотив доберется до полного коммунизма?

Вероятно, по идее «мудрого отца», это будет сплошной деревянный сарай в масштабе СССР, обнесенный глубоким рвом и колючей проволокой. В нем то бесклассовые советские граждане и должны получить наслаждение всеми дарованными свободами «самой демократической конституции в мире».

Но раздумывать на эту тему было некогда. Теоретические проблемы отодвигались на задний план. Голос надзирателя вывел меня из созерцательного состояния, пробудив к реальной действительности.

Не успел я себе ясно представить в уме жизнь коммунистического общества, как услышал окрик:

– Эй, вы, шпана, заснули, что ли? Быстро за мной!

Быстрота в тюрьме действительно требовалась невероятная, так как во время нашего путешествия по двору все остальные арестанты должны сидеть но местам. Встреч никаких не допускалось.

Иногда случались и неувязки в этом обширном хозяйстве. Одновременно с различных сторон появлялись встречные потоки арестантов. В этих случаях обычно слышался забористый мат и команда:

– Стой! повернись кругом!

Вслед за этим начиналась горячая перебранка стражи, в результате каковой одну из групп заводили в укрытое место. Пробка рассасывалась и движение продолжалось.

Пройдя быстрым шагом до основного корпуса тюрьмы, нас на минуту остановили в вестибюле. Затем страж приказал Панкратову следовать за ним. Последний кивнул на прощанье головой и исчез за поворотом.

Что стало с этим скромным, сравнительно недалеким человеком, но зато лихим рубакой, для меня осталось неизвестным.

Через минуту тюремный надзиратель повел и меня но узкому коридору. Команда – «Стой!»

Передо мной скрипят засовы камеры № 11.

Невольно пробегает мысль, как то встретит меня новая квартира и кого из знакомых увижу на своем новоселья?

Дверь открывается и я переступаю порог уже третьего жилища.

Моим глазам представилась полутемная комната, размером метров 35. В сплошном пару стояли и сидели полуголые люди. Разобрать что-либо, войдя со света, было невозможно.

Невольно остановился у двери. Глаза старожилов камеры, как видно, привыкли к постоянному полумраку, и я услышал несколько приветствий по своему адресу.

Быстро оправившись от первого впечатления, шутливо заявляю: