Тем временем в кабинете у Джорджа стоят четыре чемодана, которые я набиваю одеждой для детей – одни и те же предметы для каждого, но разных цветов и размеров. Я веду Эшли и Рикардо к доктору Фауст на прививки и организую, чтобы Нейту сделали все нужные в школе.

И все это время волнуюсь. Я не сомневаюсь, что привязанность жителей деревни к Нейту вполне искренняя, но при отсутствии с его стороны денежной поддержки они могут проявить меньше энтузиазма. Не желая портить Нейту настроение, я ничего ему не говорю, но осознаю, что они спекулируют на нашем сочувствии, чтобы получить все, что могут получить, но так и надо: если есть какая-то популяция, которой полагается возмещение, то это она и есть.

На одном из все более редких дневных свиданий Аманда мне говорит, что есть еще кое-какие сведения об убитой девушке, Хизер Райан.

– Что, например?

– Например, что вместе с ее бумажником я нашла еще кое-что.

Глядя на нее, я повторяю вопрос:

– Что, например?

– Спортивную одежду для фитнеса, школьные тетрадки – так, всякое.

– А тебе не приходило в голову отдать это ее родным?

– Нет.

– Почему?

– У них ее вещей полно, а у меня только это.

– Но они же ее родные…

– А она – это я, – отсекает Аманда продолжение разговора.

– Но когда ты сказала, что не все еще о ней известно, что ты имела в виду?

– Ее сотовый до сих пор работает.

– Очевидно, ее родители пока его не отключили. Понятно, что это действие у них не первым значилось в списке.

– Ей приходят сообщения…

– Какие и от кого?

– Голосовая почта, от лучшей подруги.

– Правда? – удивленно спрашиваю я.

Аманда кивает и дает мне телефон.

– Первое пришло в тот день, когда она пропала. – Аманда нажимает кнопку голосовой почты и включает громкую связь.

«Ау, где ты? Позвони мне. Нет, серьезно, чего ты устраиваешь? Позвони. Мне что, волноваться? Если ближайшие пять минут ты мне не звонишь, я буду звонить Адаму… О’кей, так что Адам тоже не знает, где ты. К твоему сведению, тебя официально объявили пропавшей… Алло-о! Слушай, полиция сказала твоим родителям, что твое тело найдено в мусорном баке. Твоя мама закричала и заблевала весь пол в кухне. Твой отец сказал мне, и миссис Гурски останется с ней, а сам уехал с полицией. Миссис Гурски все убрала, я отвела твою маму в гостиную. Не знаю, что и думать. Провела ночь в твоей комнате с твоей сестренкой. Я все думала, ты вот прямо сейчас придешь домой – и покажешь всем, что вся эта история с разыскными собаками и словесными портретами была совсем зря раздута. Твой отец вернулся в пять утра. Его заставили смотреть на твое мертвое тело, чтобы убедиться, что это ты и есть. Как это может быть, что ты мертвая? Так это жуть какая-то, что я, мертвой звоню? Наверное, я просто не верю по-настоящему. Вот ты, которая всегда мне говорит, что есть и чего нет, скажи, я правда псих? А с кем же мне тогда разговаривать теперь? Я сегодня домой вернулась, меня родители спрашивали, как я. А я не очень, но не могу я, когда они на меня смотрят, как на больную собаку. Мне надо было вырваться из дому, а тут еще эти репортеры за мной гонялись, и я пошла к тебе, а твои родные вообще в полном раздрае, но их понять можно. А все остальные мы вроде как в шоке. Я Адама видела в парке, он говорит, что все это его вина, потому что не поверил тебе, когда ты ему сказала, что ничего у тебя с этим парнем нет, и все испортил…»

– Сколько там такого? – спрашиваю я у Аманды.

– Много.

А вот еще сообщения:

«Сегодня были твои похороны, тебе бы понравилось. Все там были, даже мистер Крупатскини – он так себя держал, будто он тут распоряжается, хотя на него никто и внимания не обращал, но твои родители дали ему объявить, что теперь будет стипендия твоего имени. А твоя мама позвала меня к вам и отвела в твою комнату и спросила, не хочу ли я что-нибудь на память, и я взяла браслет, который ты украла в магазине в седьмом классе. «Это был ее любимый», – сказала твоя мама. «Я знаю, – ответила я, – у меня есть такой же под пару». А моей сестре она отдала твой старый синий велик. Отец твой выглядит так, будто вот-вот свалится, он то и дело волосы убирает со лба, но это странно смотрится, потому что он лысый, и получается, будто невидимые волосы убирает раз за разом.

А пока тут выяснилось, ни за что не угадаешь, кто тебя убил. Это тот, с шишками на лице, про которого Адам думал, будто ты с ним крутишь. А знал он про тебя столько потому, что нашел твой старый дневник, и получается, будто тебя знал. Мне сейчас все мерещится, что он гоняется за мной. Я понимаю, что тут все дело в тебе, и мерещится мне, что я тут как ближайший заместитель».

«Как ты думаешь, у тебя есть шанс вернуться? Или совсем уж дурацкий вопрос?»

«А как оно там? Там все по-настоящему? А другие люди есть?»

«Я по тебе скучаю».

Аманда несколько раз нажимает на кнопку пропуска.

– Прости, что долго не звонила. Надеюсь, ты не поймешь меня неправильно, но мы с Адамом вроде как стали видеться. Ты же не сердишься?

– И все, – говорит Аманда. – Все прекращается, телефон отключен.

– Кто она тебе?

– Не знаю. Что-то вроде девушки, которой я никогда не была. Я чувствую, что мы с нею очень близки. И такое чувство, что это все так и будет продолжаться, пока я держу телефон заряженным. Или они как-то исчезают со временем?

– Понятия не имею, – отвечаю я, чувствуя какую-то неприятную вовлеченность.

Мы расстаемся в продуктовом магазине. Ей нужно делать покупки, а мне – спешить домой, чтобы встретить автобус Рикардо.

– Приезжай ужинать в пятницу, – говорю я, уходя. – Родителей привози с собой.

– Ты уверен?

– Да, – отвечаю я. – В шесть тридцать вечера. Я сделаю рыбные палочки и жареную картошку.

– Я привезу торт, – говорит она.

Вечером в пятницу дети накрывают стол. Мы достаем красивую скатерть, выставляем хорошее серебро, парадные тарелки – все, что не вынималось из шкафа со смерти Джейн. Я покупаю свежие цветы и показываю Эшли с Рикардо, как их подрезать и ставить в вазу. Эшли делает салат, Рикардо помогает мне готовить рыбные палочки и картофельные чипсы. Когда приходят Аманда и ее родители, дети их встречают, выстроившись у входной двери, как послы.