— Иди к черту! — я со всей силы швырнула телефон и он, жалобно застонав, стукнулся об асфальт. — Отелло хренов!

— Ничего себе! — присвистнула Оля. — Ну, ты даешь. Не жалко? — кивнула она в сторону разбившегося смартфона.

— Жалко… — призналась я, присев на корточки.

Телефон раскололся на несколько уродливых частичек. Дисплей треснул. Решив, что мобилка не подлежит ремонту, я со вздохом повернулась к одногруппнице. Оля с нескрываемым любопытством наблюдала за моими действиями. Почему-то это также вызвало необоснованную злость.

— Когда выезжаете?

— Сегодня. Встречаемся в пять на станции метро «Л………ая».

На секунду я задумалась. Поездки с одногруппниками прежде не входили в мои планы. Да, что говорить, особой общительностью я никогда не отличалась. Но…

Что мешало мне поступить именно так, как никто от меня не ожидал? Даже я сама! Что мешало отдаться на волю случая и сорвать путы послушной, забитой, деревенской девочки? Сергей хочет, чтобы я покорилась и стала рабыней его эгоизма?

Черта с два!

— Я буду.

Даже если Оля и удивилась, она почти не подала виду. Только маленькие бровки слегка дрогнули, когда девушка улыбнулась и кивнула.

— Не опаздывай, — весело пропела она и, развернувшись на квадратных каблуках, заспешила к входу в подземку.

Я вглядывалась в Олину спину и рыжий затылок пока она не смешалась с человеческой толпой, а после и вовсе не скрылась из виду. Осенний ветер обдавал прохладой. Я еще долго просидела над осколками телефона, то ли пытаясь починить то, что сломалось окончательно, то ли отыскать причины охватившему меня безрассудству.

И зачем согласилась?

Моральная усталость небывалым грузом давила на основание шеи, заставляла горбиться и дышать через раз.

Одно я знала точно — сделать шаг назад, спрятаться в привычную норку и дрожать от страха в этот раз не получится. Сама себе не позволю. Хватит! Пора встряхнуться.

И будь что будет!

Решительным шагом я направилась в сторону общежития.

— Может, поднимешь свой худосочный зад и поможешь?

Я вздрогнула от капризного тона и только сейчас поняла, что до сих пор сижу в лодке, разглядывая природу. Как завороженная. Тем временем ребята выгружали рюкзаки, палатки, спальные мешки.

Регина уперла руки в бока и прожгла меня взглядом. Она стояла у камня, куда парни продолжали сгружать наши вещи, и со скучающим видом разглядывала собственные длинные ногти.

— Малохольная, ты еще и глухая?

— Нет, — тихо ответила я и резко поднялась.

Лодка качнулась. Левая нога скользнула по мокрой поверхности, оставляя правую позади и я потеряла равновесие. На миг голову вскружила невесомость полета. Я подсобралась, ожидая удара об обшитый металлом бортик, но… Его не последовало.

Тело замерло в воздухе. Спину лизнул огонь.

Вместо затянутого сизыми тучами неба надо мной склонилось лицо Данила. Он хмурился и казался встревоженным.

— Не ушиблась?

Фраза донеслась, как отголосок эха — откуда-то издалека. Я плыла в туманной дымке, поддерживаемая крепкими руками, от которых исходил жар. Он чувствовался даже сквозь ткань ветровки. По спине поползли мурашки. Я хватанула воздух — прохладный.

Данил нахмурился сильнее. Его высокий лоб прорезали две вертикальные морщины, брови сошлись на переносице, губы сжались в тонкую нить. Одногруппник внимательно вглядывался в мое лицо, словно пытался на глаз определить повреждения. Которых, в общем-то, и не было.

Я тонула.

Непременно стоило оттолкнуть горячие руки Данила, выпрямиться, поблагодарить, но я продолжала бессильно вглядываться в серый омут его глаз и тонуть.

— Что-то болит?

— Да что ты с ней вошкаешься? Одним словом — малохольная! — послышался недовольный выкрик Регины.

Беспокойство Данила окончательно выбило эмоциональную опору из-под моих ног. Сейчас, после двухчасовой совместной поездки он изменился до неузнаваемости. Куда только делся недовольный вид, которым Данил встретил меня в метро?

Первые минуты казалось, что он прогонит меня, скажет, что не желает, чтобы такая как я — тихоня, предпочитающая уединение общению с одногруппниками, ехала на отдых вместе с ними, схватит за руку и насильно вытолкнет из вагона.

Ничего из этого Данил, конечно же, не сделал. Хотя подобные желания я без труда прочла на его лице.

Это раздражение, граничащее с ненавистью, что вспыхивало в его глазах каждый раз, когда мы сталкивались взглядами — пугало. Сейчас же оно бесследно исчезло. А сам Данил вдруг стал заботливым и бережливым.