— Ты же все равно его не любишь! — взвилась Машка. — А я люблю! Давно! Нам вместе хорошо!

— Что ты несешь? — скривился Сергей.

В отличие от Маши, он держался свободно и даже гордо, совершенно не стесняясь собственной наготы. Только сейчас я заметила, что стала дышать сбивчиво, рывкообразно, будто весь воздух в комнате должен был с секунды на секунду закончиться.

— Правду! — яростно закричала она, краснея и сжимая кулаки. — Пока ты закрывалась от него и отталкивала, я была рядом! Я! Согревала его постель, заботилась, ухаживала! Отдай мне его, Марта! Отступи!

Самым ужасающим в этой ситуации были даже не слова, выплюнутые, как яд, сестрой, а то с каким выражением она все это говорила. Ни в одной ее черте я не нашла хотя бы отголоска сожаления о содеянном. Неловкость, стыд, раздражение? Возможно. Но чувства вины или осознания собственной неправоты — нет, однозначно. Это то и пугало.

— Заткнись, дура! — рявкнул Сергей. — Не обращай на нее внимания, Марта! Мне нужна только ты! Она же ничего для меня не значит!

— Это неправда! — зарыдала Машка.

Она даже плакала красиво, как-то отстранено подумалось мне. Сложилось впечатление, словно я располовинилась и теперь наблюдаю за всем со стороны.

Эмоции шли внахлест, прежнее безразличие отчаянно трещало по швам, грозясь вылиться в тривиальную истерику. Все происходящее напоминало мне дешевую мыльную оперу, которые так любила смотреть вечерами мама, утирая скупые слезы платком. И я каким-то образом попала в самый эпицентр развернувшейся пародийной драмы. Было противно до дрожи в пальцах.

— Марта, мне нужна только ты!

— Правда? — усмешка вышла горькой и какой-то нервной. Сергей уверенно кивнул. — Так нужна, что ты не нашел никого другого с кем покувыркаться, кроме моей родной сестры?

Первое мгновение он молчал, я почти успела удивиться, что даже такие, как Сергей еще умеют испытывать неловкость. Но заблуждение оказалось недолгим.

— А ты думала, что я буду ждать и терпеть, пока ты откровенно демонстрируешь свою фригидность? — зло прищурился он, сокращая расстояние между нами на шаг. — Я — нормальный мужик, Марта! И мне нужен секс, а не воздержание месяцами!

— Сережа, — продолжала скулить Машка, всхлипывая.

На какой-то момент мне даже стало ее жаль. Время, когда впервые рушатся иллюзии — действительно болезненно. Видать, Маша только сейчас избавлялась от розовых очков. На правах старшей сестры я должна была послужить ей опорой и поддержкой, но обида оказалась такой всепоглощающей, что успешно выжгла во мне все добрые намерения, как напалмом. Прислушиваясь к себе, я смутно понимала, что к Сергею ничего не чувствую и факт его измены меня не трогает, но вот предательство сестры… Машки, ради которой я готова была костьми лечь при любой возможности, только бы обезопасить и улучшить жизнь моей малышки. Да, оставаться спокойной, всепрощающей и добродетельной оказалось мне не по силам.

— Я люблю тебя! — надрывалась Машка.

Сергей рассмеялся.

— Давай без ненужных драм, ладно? Я ничего тебе не обещал. Да, ты прекрасна для траха, у тебя есть за что подержаться, но любовь? Ты о чем вообще, деточка?!

Сестра дернулась и свернулась калачиком, точно получила ощутимый пинок в живот. А с моих глаз спала пелена.

— Перестань так говорить! — приказала я бывшему. — Ты делаешь ей больно! Она же еще совсем ребенок!

— По-моему она совершенно зрелая, — криво улыбнулся Сергей, — в некоторых местах так точно.

— Хватит!

— Я просто никогда не путал понятия любовь и любовница, моя дорогая, — прищурился Сергей, стремительно преодолев оставшиеся метры между нами. — Соглашусь, что спать с твоей сестрой было глупо и можешь быть уверена, что с этого момента любое общение с ней для меня закончено. Как только мы поженимся, вход в наш дом для нее будет под запретом. Ты и только ты будешь греть мою постель, Марта. И поверь мне, я сумею растопить ледышку, в которую ты себя превратила.

— Ты сам хоть слышишь себя?! Как ты можешь вообще?

— Прекрасно слышу, — руки Сергея стальной хваткой сомкнулись на моих предплечьях, причиняя ощутимую боль. — А теперь поговорим о другом. Ты где шлялась, дрянь?!

Он был настолько близко, что я чувствовала не только жар от его тела, но и запах приторных духов Машки. Желудок взбунтовался тошнотой.

— Пусти меня!

Вместо ответа мне прилетела пощечина. Голова дернулась, а во рту расцвел привкус крови.

— Никогда! Слышишь меня?! — заорал Сергей, брызжа слюной. В его глазах плескалось настоящее безумие. Слова Ларки про одержимость, сказанные в один из вечеров, как бы невзначай, сейчас обретали новый смысл. — Ты только моя! И поверь мне, получишь сполна за каждую секунду нашего вынужденного расставания! За сорванную свадьбу! За то, что шлялась не пойми где и с кем! Я сотру с каждого сантиметра твоей кожи чужие прикосновения!