"Сейчас размякать нельзя. Элли водила нас за нос десять лет. Эта женщина сама демон хитрости".

– Расскажи мне, как ты стала девоной.

И Элли рассказала всё. О том, как её мать по какой-то причине не сообщила служителям Триединой Церкви, что девочка может призывать чертей и вызывать потопы. О том, как прятала её, и о том, как обучала её травничеству, созданию ядов и лекарств.

– А что же демон?

– Он проявлял себя время от времени. К счастью, ничего серьёзного не случалось.

Гирем с сомнением посмотрел на женщину. С ним сейчас мог разговаривать сам демон, и, разумеется, бессовестно лгать.

– Потом я встретила Сиверта. Мне было его жалко, и мало-помалу я прониклась к нему симпатией. А потом и вовсе полюбила. Свою одержимость я не проявляла, так что соседи и ваша семья ничего не заподозрили. До недавнего времени....

Немного поколебавшись, Гирем задал самый важный вопрос.

– Может быть, тебя кто-то подставил?

Элли удивлённо посмотрела на него.

– Я не знаю. У нас не было врагов.

Гирем озадаченно провёл рукой по короткой бороде.

– Ты пытаешься меня оправдать?
– Элли не шелохнулась.
– Это... странно. Особенно учитывая то, что я сделала тогда...

"Она всё же решилась затронуть эту тему".

– Признаюсь честно, в глубине сердца я до сих пор не хочу прощать тебя за то, что ты тогда сделала.... Я понимаю, что это была случайность, но... это тяжело.

Элли спрятала лицо в бледных ладонях. Так они просидели несколько минут, в неловком молчании. Гирем вздохнул.

– Но в десять лет я помогал тебе пропалывать грядки катрейла, а год назад помогал Хэку и Сиверту принимать твои роды. Мне тяжело сходу поверить в твою вину, как бы я не старался убедить себя. Это непросто - с одной стороны желать твоей смерти, а с другой - знать, что ты, вероятно, её не заслуживаешь.

Элли слабо улыбнулась.

– В другой ситуации я была бы рада твоим словам. Но девонам пощады нет. Нас сжигали на протяжении многих столетий. Так будет и в этот раз. Крестьяне ещё не стоят с вилами под стенами Ректагеррана, требуя мою голову?

– Они бы стояли, если бы не мы с Джаркатом, - признался юноша.
– И да, ты права - вне зависимости от твоей причастности к этим преступлениям, ты остаёшься Одержимой.

Элли склонила голову. Гирем бороздил взглядом участок стены над ней.

– Так Сиверт знал или нет?

– Нет, - быстро ответила женщина.
– Я уже говорила это, и буду говорить всегда.

Юноша устало потёр переносицу, сдерживая закипавший гнев.

– Тогда почему он побежал убирать трупы в ваш дом?

– Я ему внушила.

Гирем запрокинул голову и испустил болезненный стон.

"Ничего нового".

Юноша встал.

– Тебя сожгут этим вечером.

Элли ничего не ответила, лишь закрыла глаза. Гирем уронил взгляд на мешок в своих руках руках. Покопавшись в нём, достал портрет Сиверта и протянул его женщине. Та приняла кусок пергамента.

– Я не пущу его наблюдать за казнью, - сипло произнёс Гирем.

– Я понимаю. Спасибо.

Он протянул руку к дверной ручке.

– Гири.

– Что?

– Скажи Сиверту, что я всегда буду его любить.

Гирем помедлил с ответом.

– Скажу.

Он вышел в коридор и обернулся в последний раз.

– Я не хотел, что бы всё получилось именно так, Элли. Прощай.

Дверь со скрипом закрылась, и из-за неё не донеслось ни звука.

5

Сиверта заперли и охраняли на втором этаже, в их с Элли собственной комнате. Подойдя к двери, Гирем кивнул солдатам и коснулся дверной ручки. Стиснув зубы и вперившись сумрачным взглядом в пол, постоял так некоторое время.

"Я не могу...".

Потом он опустил руку, развернулся и ушёл.

6

К вечеру жители Геррана сложили на месте сожжённого поля большой костёр со столбом в центре. Ступая по настилу из тёплого чёрно-белого пепла, Элли не обращала внимания ни на оскорбления толпы, собравшейся поглазеть на казнь, ни на холодную сталь клинков, приставленных к горлу солдатами. Руки ей не освободили. Гирем шёл позади, держа наготове свой рефрактор, который назывался Вишнёвые оковы.