— Обряд посвящения. Ох, тяжело это. Целый день сиднем сидишь под нулурами за домом настоятельницы, не ешь, не пьешь, ни с кем не разговариваешь. Да еще колокольчики звенят — с ума сойти можно, а как стемнеет, жрицы тебя в купальню отведут, но после омовения одевать не будут…

— Голой оставят, что ли?

— Сначала накидку набросят, но как только жрицы петь начнут, ее снимут и дадут тебе две нити, белую и красную, ты их должна сплести и на нулур повесить…

Так, за разговорами, дошли они до длинного приземистого здания, где девочкам раздали тряпки, щетки, скребки и развели по разным комнатам. Едва открылась дверь, Эйки остолбенела на пороге: кругом были головы. Головы без тел и лиц…

Дили рассмеялась:

— Да это же парики! Хочешь примерить? Тогда давай быстрей, пока никто не видит!

Эйки помотала головой: надеть неизвестно чьи волосы! Нэкэ на это сказала бы: «Поди знай, кто их до тебя носил. Может, полоумная какая…»

— Ну, не хочешь — как хочешь. Нам еще долго нельзя будет их надевать, — и добавила шепотом: — А я уже надевала, он большой, сразу мне на глаза съехал.

Скобля щеткой стену, Дили без умолку болтала:

— Перед твоим приходом нам сказали, что ты красивая, что в колодце ты выбрала траву…

Эйки в замешательстве посмотрела на нее:

— В каком колодце?

— Там, где ты вчера ночевала! Мы его колодцем зовем. Он же правда на колодец похож. Смотри, не попади туда снова!

— А почему я должна снова туда попасть?

— Там запирают, когда наказывают. Новеньких — на одну ночь, а тех, кого наказали, могут и два дня продержать, и три… Меня так не наказывали, но если вдруг…

Охнув, она зажала себе руками рот и, перебегая с места на место, забормотала:

— Не я это сказала, не я…

Эйки удивленно следила за ее перемещениями, и, видимо, не она одна, — из-за париков на них прикрикнули:

— Эй, вы, не бездельничайте там!

Дили остановилась, бормотнув в последний раз:

— Не я это сказала, не я, — и принялась с удвоенным усердием тереть стену, но через какое-то время Эйки услышала ее шепот:

— Я очень боюсь в этот колодец попасть…

— А ты не бойся. Не будешь бояться — не попадешь.

Дили с уважением посмотрела на Эйки:

— Ты смелая.

Эйки вовсе не считала себя смелой, но приятно было, что кто-то думает иначе.

— Дили, а зачем ты рот рукой закрывала и говорила, что это не ты сказала?

— А вдруг они подумают, будто я хвалюсь, что ни разу в колодце не побывала?

— Кто — они?

— Они… Духи… Потому и надо говорить: «Не я это говорю, не я». Можно еще вокруг себя три раза покрутиться. А ты что, никогда так не делаешь?

— Нет.

— Да ты что, в репе родилась?

— В репе?

Эйки не знала, что такое репа, но в этом явно таилась насмешка. Дили фыркнула:

— Репа — это репа. Ты никогда не видела репы? Она большая, круглая, в земле растет.

— У нас не растет.

— А, да, нам же говорили, что ты с гор.

— И почему я в репе родилась?

— Так говорят про тех, кто ничего не знает.

Эйки надулась, а Дили, как ни в чем ни бывало, продолжала:

— Но тебя скоро всему научат. Мы с тобой поступим в ученье к травницам. Кто выбрал решето — пойдет в птичницы, кто моток шерсти — будет ткать покрывала и одежду, кто дежку — лепешки печь, кто валек — стирать.

— Там еще камни были, палочки, баранья лопатка…

— Это для гадальщиц. То есть предсказательниц. Они не любят, когда их гадальщицами называют.

Прислужница, приведшая ее в хапан, говорила то же самое.

— А если кто-нибудь там, в колодце, начнет хватать все подряд?

— Ну… Что первым под руку попадет, то и будет главным…

Дили вдруг замолчала.

— Ты чего?

— Показалось.

— Что показалось?

— Что она за дверью.

— Кто?

— Наставница…

На следующий день Эйки познакомилась и с наставницей, и с ее розгой. Случилось это перед хранилищем, где они очищали зерно. Дили показала, как замотать передником рот, но спастись от пыли было невозможно: одни нещадно чихали и терли слезящиеся глаза, другие бранились под нос, третьи вздыхали, а работы не убавлялось. Наконец, Согурун решительно сдернула передник с лица:

— Так, новенькая, расскажи нам что-нибудь.

Все обрадовано подняли головы:

— И правда, расскажи!

Отовсюду устремились выжидающие взгляды. У Эйки никогда раньше не было столько желающих послушать, и она не заставила себя долго упрашивать — прочистила горло и начала: