— Я еще не решил окончательно, — перебил парня Джек.

— Вчера вечером, — произнес Брезач, — вы сказали, что не хотите говорить об этом. А сейчас?

Джек подошел к окну и, стоя спиной к комнате, принялся разглядывать темные крыши зданий и освещенные окна кухонь, где женщины готовили пищу. Он вспомнил о Делани, лежащем на больничной койке и обдумывающем, как следует снимать фильм по сценарию Брезача. Делани возлагал на новую картину большие надежды. Джек считал, что он многим обязан Морису. Но существовал еще долг перед Брезачем, который при всем его таланте и неистовстве был весьма уязвим и мог легко сломаться. Если эта первая работа Роберта закончится неудачей, если Делани испортит сценарий, добавив в него трюки, мишуру, мелодраматичность, характерные для его фильмов последних десяти лет, Брезачу будет нанесен непоправимый удар. Подобная доработка изящного, лишенного сентиментальности сценария погубила бы его. Ответственность перед сотней листов с плохо отпечатанным текстом. А еще Сэм Холт. Чем он обязан Холту?

— Мистер Эндрюс, — нарушил тишину Макс.

— Тсс, — произнес Брезач. — Дайте ему подумать.

Голос молодого человека почему-то заставил Джека вспомнить о своем сыне и двух письмах. Он смотрел на освещенные окна, и ему казалось, что на него глядят холодные глаза Брезача, Стивена, глаза того юноши, которым был некогда Джек, глаза Делани, входящего в Филадельфии в артистическую уборную. Отцы и сыновья, заключив временный союз, ждут, когда он предаст их.

Дайте ему подумать…

Если бы подобный вопрос встал перед молодым Делани, вошедшим тем вечером в жизнь Джека, как бы он ответил на него? Джек едва заметно улыбнулся, вспомнив, как безжалостно раскритиковал Морис пьесу бедного Майерса, подавленное выражение лица продюсера. Что ж, подумал Джек, в память о моем друге, многому научившему меня…

Он повернулся к Брезачу и Максу:

— Ты будешь глупцом, если позволишь кому-нибудь прикоснуться к сценарию. Тем более Делани. Мне пора ехать в больницу. Потом я вернусь в отель, чтобы побриться и сменить одежду. Когда ты узнаешь, в какой ресторан приглашает нас Сэм, позвони портье и попроси оставить мне записку. Я присоединюсь к вам позже.

Взяв пальто и шагнув к двери, он поймал печальный, укоризненный взгляд Макса.

Когда Джек вошел в палату, Делани сидел в постели и доедал свой ужин. Он был выбрит, на лице снова появился румянец. Возле кровати стоял бокал с красным вином. Увидев Джека, Морис помахал вилкой. Аппарат для подачи кислорода уже убрали. Делани выглядел сейчас не хуже, чем в аэропорту, когда встречал Джека, в его голосе снова появилась прежняя сила. Он сказал:

— Попросить для тебя ужин? Тут неплохо кормят.

Морис сообщил Джеку, что, проснувшись утром, почувствовал себя здоровым. Он тайком, в отсутствие медсестры, прошелся по палате; его не мучила боль в груди, он уверенно держался на ногах.

— Если бы не эта дурацкая кардиограмма, — заметил он, — я бы собрал сейчас вещи и сбежал отсюда. Как ты думаешь, кардиограмма может быть неверной?

— Нет, — ответил Джек.

— Все возможно, — заметил Делани, словно для того чтобы покинуть палату, ему необходимо было убедить Джека в том, что он здоров. — Доктора иногда ошибаются. А итальянцы разбираются в технике, как…

— Итальянцы разбираются в технике лучше, чем кто-либо на земле.

— Ну все равно, — с детским упрямством сказал Делани, — я сам пойду в туалет. Пусть они кричат. Довольно подсовывать под меня судно.

Он отпил из бокала.

— Отличное вино. Итальянцы умеют обращаться с больными, скажу я тебе. — Он снова поднес бокал ко рту и нахмурился. — Помнишь, что этот негодяй Деспьер говорил об итальянском вине?

— Да.

— Не старайся быть тактичным. Я читал сегодняшние утренние газеты. — Делани допил вино. — Я предупреждал его, что он плохо кончит. Знаешь, мне кажется, он сам предчувствовал это, ему было все равно…

— Ему не было все равно, — возразил Джек.

— Тогда почему он не остановился?

— Вероятно, нуждался в деньгах.

Делани скорчил гримасу:

— Если ты хочешь умереть, почему бы заодно не заработать деньги?

Морис принялся за ванильное мороженое. Он ел с аппетитом, запихивая в рот одновременно с мороженым еще и сухое печенье.

— Итальянское мороженое — лучшее в мире. Красивые девушки, вкусное мороженое, скоростные автомобили — что еще нужно стране? Мне следовало приехать сюда лет в двадцать пять. Со здоровым сердцем. Если Деспьеру суждено было погибнуть, слава Богу, что это случилось прежде, чем он дописал ту статью. — Делани усмехнулся. — Француз меня не любил. О, да, да, он терпеть меня не мог. Когда он смотрел на меня, думая, что я его не вижу, я читал на его лице следующие слова: «Я считаю Мориса Делани законченным мерзавцем». Ты способен перевести это на французский?

— Не дословно. — Джек хотел уйти от этой темы. Испытывая смущение, он попытался вспомнить, куда спрятал статью Деспьера.

— Восхитительное мороженое. — Делани опустил ложку.

Он нажал кнопку вызова медсестры и откинулся на подушки, лежащие на приподнятом изголовье кровати.

— Сегодня прекрасный день, мне даже подключили телефон. — Делани указал на аппарат, стоящий на столике возле кровати. — Доктор разрешил мне два звонка в день. Я сделал только один. Второй оставил про запас. Я смотрел на телефон целый час, прежде чем решил, кому хочу позвонить прежде — Кларе или Барзелли. Собирался подбросить монетку, но ее под рукой не оказалось. — Делани иронично улыбнулся. — Потом я подумал — я же старый человек с больным сердцем, зачем обманывать себя, восстановлю мир в семье. Я одержал победу за три минуты. Через час тут будет Клара. Сюда принесут раскладушку, и Клара останется здесь на ночь вместо сиделки. Она бы уже приехала ко мне, но договорилась поужинать с Хильдой. В конце концов женщины обязательно заключат союз за твоей спиной, но ты обязан попытаться ему противостоять. — Он благодушно вздохнул. — Я чувствую себя так хорошо, что мог бы выкурить сигару. Только я их не выношу.