— Это почему?

— Нужно, чтобы вы прежде совсем справились, выздоровели, окрепли.

— Не пойму я этого!.. — изумился Басанов. — На что вишь нужно тут мое здоровье, чтобы злодея словить?..

— Словить его я могу и без вас. Но чтобы объяснить вам, кто он такой, нужно, чтобы вы были совсем здоровы.

— Ничего я не пойму! — вымолвил Басанов.

— И трудно, Дмитрий Андреевич, понять, не зная. Если угодно, я скажу: все это дело такое страшнеющее, что вам нужно совсем справиться, прежде чем услыхать от меня то, что я узнал и что я вам доложу. Скажи я теперь, вас это страшнеющее дело опять уложит в постель.

— Да никак ты ума решился?! — воскликнул Басанов. — Нешто может быть такое дело, услыхавши о котором я заболеть даже могу? Посуди, коли умный ты малый, что твой язык болтает!

— Нет, Дмитрий Андреевич, — холодно произнес Гончий, — что я сказал, то и опять повторю: пока вы не будете совсем справившись, до тех пор я ничего не прибавлю! Поправляйтесь, и тогда я приду с моим докладом…

Побывавши у барина с загадочным объяснением, Гончий отправился прямо наверх. Здесь он вошел к барышне без всякого доклада.

Сусанна Юрьевна сидела, как всегда, за пяльцами, но теперь она вышивала гладью, шелками и золотом что-то новое с замысловатым узором. Это была подушка, которая предназначалась ею тому же Гончему. Подушка должна была иметь особенное значение. Предполагалось, что когда она будет, то появится в квартире Гончего на самом видном месте, и всякому к нему входящему будет известно, что это — работа самой барышни.

Сама Сусанна это надумала.

Гончий сел, как всегда, около пялец и выговорил, вздохнув:

— Устал я…

Сусанна Юрьевна удивленно глянула на него.

— Вы думаете, я пешком далече ходил. Нет, устал инако. Дела много себе забрал. Во все нос совать стал, как в Высоксе сказывают теперь. А это, Сусанна Юрьевна, помудренее, чем ходить отсюда в Москву и обратно.

— Сказывают тоже, — улыбнулась Сусанна, — что ты и дурачества всякие забываешь… Зачем-то на прошлой неделе с двумя рунтами и с дюжиной крестьян куда-то пропадал сутки… Да еще строжайше им приказал никому не сказывать, где вы все были и что делали.

— На турку ходили! — рассмеялся Гончий. — И у него пушки и знамена отбили. Слушайте-ка… Пушек я не отбил… А вот это у неприятеля-врага отбил… Глядите-ка. Что это такое, по-вашему?

Гончий вынул что-то из кармана маленькое в бумажке и, развернув, показал… Это была пуля, несколько сплюснутая… Сусанна Юрьевна глядела недоумевая.

— Это, дорогая моя барышня, пуля… Нашел я ее в лесу, в стволе дерева… А теперь буду искать ружье, из коего она вылетела… И это будет много легче. Найти ружье, карабин зовется, легче будет, чем найти в лесу пулю. Карабинов в Высоксе только три, и все три бариновы… Только бывает часто, что он их ссужает своим друзьям-приятелям… Вот и вся сказка.

— Ничего я, Аня, не поняла. Что ты? Ты будто…

— Свихнулся? Так, что ли?.. Ну, вот, увидите скоро, что на Высоксе стрясется! — решительно произнес Гончий, снова кладя пулю в карман.

— Поясни. Я совсем-таки ничего разобрать не могу.

— Пока нечего и разбирать… Придет на это свое время. А пока я вам свежую новость скажу. Хотите?

— Какую новость? Говори.

— Эта новость — золотая весточка!.. Я напал на след злодея. Да-с.

— Какого злодея? — удивилась Сусанна.

— Как можно этакое спрашивать, Сусанна Юрьевна! Один у нас теперь злодей. Прежде было два! — усмехнулся Гончий. — Я да еще один, неведомый… а теперь он один остался.

— Что ты?! — вдруг поняв, встрепенулась Сусанна Юрьевна. — Говори! Кто же? Чужой кто?.. Или из наших?

— Это как понимать: кто чужой, а кто наш?..

— Здешний? Высокский?!

— Высокский.

— Дворовый?

— Нет.

— Мужик? Заводский рабочий?

— Нет, Сусанна Юрьевна, — ухмыляясь ответил Гончий.

— Кто же такой? Говори скорее.

— Нет. Сказать не могу.

— Как не можешь?

— Нельзя… пока не буду его держать в руках! Как я докладывал барину, так и вам доложу. Пока я не накрыл совсем, до тех пор не назову. А накрою я его скоро.

— И он здесь в доме? — тревожно спросила Сусанна.

— У нас в доме.

— Дворянин, стало быть? Из приживальщиков или из гостей?

— Больше ничего я вам, Сусанна Юрьевна, не скажу. Хоть убейте! Ни единого словечка.

— Да что же ты меня за дуру какую считаешь, что я пойду да разболтаю? — рассердилась вдруг Сусанна.