Голос Тацита. Санчо…

Голос Санчо. Дон Тасит?

Голос Тасита. Кто ты есть на самом деле?

Голос Санчо. Я человек на муле, бредущем по дороге неведомо куда, дон Тасит. Думаю, что я человек пропащий, так же, как вы, и как дон Мигель.

Голос Мигеля. И это все?

Голос Санчо. А кем мне еще быть? Просветите меня, дон Тасит, ибо в этих потемках мне ничего не видно ни снаружи, ни внутри меня.

Голос Мигеля. Санчо — мудрец, дон Тасит.

Голос Санчо (тихо, Мигелю). Черт возьми, дон Мигель, мы так давно уехали из Толедо, что я и число уже забыл, и теперь шастаем по этой равнине, как будто здесь ищем чего-то. Почему бы не признать, что мы заблудились?

Голос Мигеля(Таситу). Дон Тасит! Санчо хочет знать, не заблудились ли мы. Что мне ему ответить?

Голос Тасита. Что у заблудших теперь имеется путеводитель.

Голос Санчо. А у путеводителя куда больше последователей, чем он думает.

Голос Мигеля. Если ты обо мне, то я здесь никто. То есть, я хочу сказать, что мне путеводитель совершенно ни к чему.

Голос Санчо. Вовсе не о вас, а о четырех верховых сплошь из мышц и железа, которые вот уже добрых три дня и три ночи следуют за нами. Я говорю, дон Мигель, о зловещей четверке, для которой мы — как на ладони, с нашими запахами, навозом наших кляч и пепелищем от наших костров.

Голос Мигеля. А мы с доном Таситом ничего и не заметили.

Голос Санчо. Вы и не могли заметить. У вас — уши дворянина, а дон Тасит оглушен музыкой небесных сфер. Всем дано слушать ночь, но только крестьянину — услышать ее.

Голос Мигеля. Дон Тасит, Санчо говорит, что смерть наступает нам на пятки.

Голос Тасита. Там ее место. Я, со своей стороны, начну волноваться лишь тогда, когда она меня поймает.

Телло де Сандовал. Ладно, предположим: вы поехали, заблудились.

М. де Сервантес. Мы блуждали.

Телло де Сандовал. А блуждания, как вы говорите, выковывают характер?

М. де Сервантес. Воспитывают личность, сеньор инквизитор, личность. Характер — другое дело. А в какую игру играете вы?

Телло де Сандовал. Я никогда не «играл», дон Мигель. Для меня и для Испании это было дело исключительной важности.

М. де Сервантес. Вам, как никому другому, известны наши странствия: в любое время и в любом месте ваши люди сопровождали нас от самого Толедо. Как и в ту бесконечную ночь, когда мы заблудились в степи.

Телло де Сандовал. Та ночь, дон Мигель, не была делом моих рук. Винить следует легковерную вашу молодость. Либо же вашего проводника. Ваш рыцарь печального образа заблудился в собственном изгнании.

М. де Сервантес. Сеньор Инквизитор… Впрочем, должен ли я по-прежнему именовать вас «сеньор»? Даже и после кончины?

Телло де Сандовал. Действительно, у нас, в преддверии рая, не очень строго соблюдается иерархия. Но, поскольку все уже напрочь забыли мое имя…

М. де Сервантес. Ладно, инквизитор, даже смерть не прибавила вам мудрости. Человек, возможно, был изгнан от вас. Указ за указом, ложь за ложью — немудрено, что душа замкнулась в самой себе. Но не ушел ни от себя самого, ни от себе подобных. На пепелищах от ваших костров очень скоро произросла новая жизнь.

Телло де Сандовал. На беду, произросли даже и полемические умы, дон Мигель. Не станете же вы фантому, каковым я являюсь, приписывать некое циничное равнодушие! В конце концов, мы не более, чем прах. Прах четырехсотлетней давности. Так сохраняйте же приличествующую вашему состоянию элегантную холодность.

М. де Сервантес(ему смешно). А заметны ли вам пределы ярости, зреющей в глубинах моей Книги, сеньор инквизитор?

Телло де Сандоваль. Изгнание все же имело место, дон Мигель. И ваша Книга — эпитафия ему.

Мигель (Таситу) Вы думаете о вашем сыне?