— Что с этими делать будем? — спросил кто-то из пионеров, кивая на разбросанные по дороге тела и мотоциклы. Три или четыре человека слабо возились.

— Оставим тут, пусть их переедут к чёртовой матери, — посоветовал ещё кто-то. все нервно засмеялись.

— Мотоциклы на обочину и поджечь, — скомандовал Колька. — Этих… связать и свалить где-нибудь в кустах подальше от огня.

— Может, поближе к огню?

— Точно, такая куча жареной свинины…

— Ха. Ха. Ха, — раздельно сказал Колька. — Займитесь делом.

— Прихватим парочку с собой и поговорим, — предложил белобрысый.

Идея была заманчивой. Колька покусал губу, кивнул:

— Хорошо. Берите двоих, в хозяйстве пригодятся, — он снова достал радиотелефон. — Да, я… Кому?.. А, конечно… А кто?.. Кто?.. Интересно… Да, спасибо, до встречи… Ребята, — окликнул он свой эскорт, "кантовавший" "Детей Урагана", — я тут проедусь кое-куда.

— С тобой поехать? — спросил белобрысый, и Колька наконец вспомнил, как его зовут: Митька Шеин.

— Нет, Мить, не надо, — он с улыбкой покачал головой и уселся в седло. — Я сам. Это недолго, недалеко и безопасно.

С этими словами Колька нахлобучил шлем — и "харлей" рывком взлетел на откос дороги.

По телефону Кольке назвали фамилию Вольского — человека, который занимался торговлей стройматериалами. Сейчас, проносясь по шоссе, Колька вспоминал всё, что ему о Вольском было известно. Во время беседы тот выглядел совершено спокойно, ничем среди остальных не выделялся. Даже благожелательное у него было лицо…

Колька ощутил злую тоску. Ведь он им всем предоставлял шанс. На самом деле шанс. Кем же нужно быть, чтобы…

Нет, пожалуй, нужно торопиться и не дать ему заложить всех участников встречи. Иначе она становится бесполезной. Если он уже не сделал этого… нет, вряд ли. Вряд ли. Слишком быстро обернулись "Дети Урагана", с Вольским ещё явно не встречались, а по телефону такие беседы не ведут…

Колька прибавил газу, плавно доведя скорость почти до двухсот километров в час. Камешек навстречу, пригорок под колесом… и всё. И не во время такой ли гонки погибла Лариска? Сейчас вылетит навстречу тяжеловоз… интересно, она что-нибудь успела почувствовать?

Но он был слишком увлечён даже не целью, к которой мчался — просто скоростью, просто равной дрожью лошадиных сил, загнанных под ним и в его руках в сталь, хром и кожу. Все эти силы были послушны ему и только ему — и он продолжал выжимать из "харлея" всё, на что тот был способен…

…Вольский проснулся от того, что девчонка, приведённая с улицы, трясла его за плечо:

— Проснись, проснись… я боюсь, тут кто-то есть…

— Заткнись, — Вольский отпихнул её, желая одного — уснуть снова. — Никого тут нигде нет. Спи.

Никого и не могло быть. По двору и саду бегали два здоровенных пса. Трое охранников — дежурят внизу, в зале.

И всё-таки в следующий миг Вольский заставил себя проснуться. Потому что…

…чёрт возьми, потом что в спальне и правда кто-то был! Вольский поспешно зажёг свет у кровати и мельком остро пожалел, что так и не приобрёл привычки держать пистолет под подушкой.

Около открытого настежь окна стоял Колька мать его Ветерок. Стоял, скрестив руки на груди. И изучал постель и лежащих в ней. Девчонка, заскулив, сползла под одеяло.

— Привет, — вкрадчиво сказал Колька, отталкиваясь задом от подоконника, где остался след его сапога. — Дождь пошёл… А ты чего в спальне-то запираешься? Видишь, в окно лезть пришлось…

— Я тебя в гости не звал, — напружиненно ответил Вольский, соображая, можно ли незаметно дотянуться до кнопки вызова охраны. "Откуда он знает, что дверь заперта?! — мелькнула мысль. — Неужели… Не может быть!!!"

— Так меня и не зовут, я сам прихожу, — Колька подошёл совсем близко, от него пахло тугой кожей куртки и маслом. — Что, решил на ходу спрыгнуть?

— А если и так? — сипло спросил Вольский, следя за пустыми руками Кольки. — Живи и радуйся, мальчик.

— А не боишься? — дружелюбно спросил Колька. В его голосе был интерес.

— А чего мне бояться? — Вольский перевёл дух. — Отобьюсь, если что.

— Ну смотри, — Колька пожал плечами. — Тебе жить. Да и умирать тебе.

Девушка, выглядывавшая из-под одеяла, ничего не успела понять — просто Вольский рухнул рядом, и белую подушку тут же залило мгновенно почерневшим алым. Ещё одна струя плеснула на золотистые обои, Вольский забился, комкая одеяло и выталкивая ртом кровавые пузыри. Он что-то силился сказать, но только громко булькал — и затих, хотя кровь ещё текла.