– Ну, вот и все, - сказал Томас.
– Сейчас констебль разберется, кто и куда должен входить и выходить. И после этого вы, сэр, узнаете, кормят ли завтраком обитателей бедлама.

Чипншпиллинг, презрительно скривив губы, ответил:

– Вы болван, капитан. Вы вмешались в предопределение и за это будете наказаны. Только наказывать буду уже не я...

Бэнгл пожал плечами, и пошел встречать констеблей.

* * *

Вечером следующего дня, сидя в пабе "Застрявший якорь", Бэнгл думал о вчерашнем безумном лорде. Помогал ему в этом Томпкинс, который выдвигал различные идеи, так как находился пока еще в более или менее здравом состоянии. Он говорил:

– Сам подумай, кэп! Если он лорд - то, естественно, лорд. И если это действительно так, то черта с два этого лорда упрячут в психушку, пока сего не захотят его богатые родственники. А с чего им хотеть? Он же не к ним влез, а к тебе. Потому его выпустят из желтого дома, и он опять пожалует к нам в гости. Так как безумие - навязчивая штука. И вообще, почему бы нам не выпить по этому поводу? Эй! Ну-ка, рому нам!

Бэнгл ударил рукой по плечу Томпкинса, пытавшегося встать со стула, и тот, основательно усевшись на прежнем месте, заткнулся. Капитан сказал:

– Я думаю, что ты во всем прав, Джерри. Кстати, какого черта ты заказываешь выпивку, не спросив у меня позволения на это? Ведь плачу за все я...

– Ничего подобного!
– гордо произнес Томпкинс.
– У меня есть чем платить!

Он достал из кармана шиллинг и сунул его под нос Бэнглу.

– Рому нам!
– тут же раздался вопль из его глотки.

Бэнгл поморщился, но ничего не сказал.

Они выпили и Томас спросил:

– Что же теперь делать? Спать с заряженным оружием?

Томпкинс ничего ответить не успел, так как к их столу подошел толстый человек с основательно избитым лицом и нагло заявил:

– Хватит орать в приличном месте! В пабе орут только свиньи!

– Кто это?
– удивленно спросил у Томпкинса Бэнгл.

– А это тот самый свиноруб Мак Кормик, которому я вчера подправил пятак, и про которого я тебе рассказывал, кэп, - радостно сообщил Томпкинс, потирая кулаки.

Избитое лицо подошедшего приставалы полыхнуло гневом. Но Бэнгл, не обращая на это внимания, незаметно сунул руку вниз и, схватив за ножку пустой соседний стул, спросил у Томпкинса:

– То есть именно этот джентльмен интересовался моей мореходной деятельностью?

– Да, - подтвердил Томпкинс, привставая и отводя для удара правую ногу назад.
– Только джентльменом ты назвал его зря, кэп. Потому что Мак Кормик - самый настоящий хряк, и об этом свидетельствует его набитое свинское рыло!

Толстяк негодующе взревел и попытался схватить Томпкинса за воротник. Но не успел, так как в воздухе мелькнул брошенный Бэнглом стул, который с треском обрушился на его темя. Мак Кормик схватился за голову руками и со стоном согнулся пополам, повернувшись к Томпкинсу своим обширным задом. Джерри немедленно воспользовался этим благоприятным моментом. Он, особо не целясь, от души двинул уже занесенной ногой, и Мак Кормик улетел в пространство паба, ломая по пути стулья, столы и прочие предметы питейного обихода. Его полет сопровождался музыкальным звоном разбиваемых кружек, стаканов, тарелок и другой посуды, а также воплями посетителей, невольно попавших в траекторию движения столь громоздкого тела.

Томпкинс, улыбнувшись, заметил:

– Мой коронный удар прошел гладко, как всегда!

Бэнгл, хмыкнув, ответил:

– Молодец, старина Джерри. Вот только мне кажется, что нам сейчас придется совсем туго. Видишь вон ту абордажную команду, которая несется к нам на всех парусах? Сдается мне, что этот твой Мак Кормик пришел сюда не один. И потому нам с тобой вряд ли поздоровится.

– Плевать на все, кэп!
– взревел Томпкинс, переворачивая стол.
– С тобой - хоть к дьяволу на рога! Пусть молятся, мы им зададим жару!

Бэнгл, согласно кивнув головой, взял в каждую руку по стулу и приготовился к бою...

* * *

Поддерживая друг друга, Бэнгл и Томпкинс подошли к своему дому. Чувствовали они себя неважно, но боевой дух в них совсем не иссяк. Томпкинс, шепелявя ртом, в котором теперь не хватало нескольких зубов, говорил:

– Нормально мы их отделали, кэп! Того длинного, который ударил тебя барной стойкой, я засунул башкой в камин и своим коронным пинком вогнал в дымоход. Он орал в трубу так, что, наверное, все черти в округе перепугались и побежали сдаваться в плен к архиепископу Кентерберийскому!