Виктор принимается грести. Гребет долго, сильно. Потом говорит:

— Вот я уеду, а на вашем озере теперь одним островом больше будет.

Домой Игорь плывет, сложив на борта весла, откинувшись на корму спиной и правя только рулем, глядя в небо и чувствуя, что ветер гонит лодку хотя и потихоньку, но правильно. Солнце уже слегка склоняется. Оно незаметно краснеет и медленно наливается мглой. Игорь смотрит в небо и снова размышляет об островах.

Где-то позади остался Белый остров птиц. А в другую сторону от Гавайев стоит в заливе громадная разваленная скала. Она торчит в небо ржавым каменным носом, наполовину затонула. Ни дать ни взять — крейсер «Варяг». Много забавного можно придумать о каждом из островов, но уже близок поселок, и пора браться за весла, чтобы с главной озерной дороги свернуть на свой остров к дому.

Мать стоит на пригорке. Она в красном осеннем пальто, в желтой шерстяной косынке, в резиновых низких сапогах, в которых она ходит на работу в магазин. Она похожа на постаревшую Нину Павловну, только коса у нее уже не такая длинная и густая.

Мать разговаривает с каким-то голенастым рабочим в морском бушлате. Бушлат на рабочем сидит обвисло, как на человеке, давно ушедшем со службы. Черные широкие брюки заправлены в кирзовые сапоги. Мать улыбается рабочему, поглядывает искоса и все поправляет косынку. Рабочий что-то рассказывает ей, торопится и сам все хохочет. Лицо рабочего при низком свете солнца кажется огненно-красным.

Игорь складывает в лодку весла, берет ранец и по каменистой вытянутой плите поднимается пригорком к дому. Он проходит позади матери, вслушиваясь в разговор, и различает слова рабочего:

— Ну ладно, сегодня на Олений приезжайте. Там, говорят, какая-то интересная картина. «Черный дьявол» или «Черная чайка». А вообще-то все равно посмотреть надо. Чего все дома да дома сидеть?

Мать смеется и соглашается.

Мать входит на кухню, когда Игорь уже доедает щи. Игорь кладет ложку, поднимается со стула и направляется к двери.

— Ты куда, Игорек? — спрашивает мать.

— Не знаю, — отвечает Игорь, — так, прогуляться.

— Ты лодку мне сегодня на вечер оставь, — говорит мать, убирая со стола посуду, — в кино съезжу. Говорят, картина на Оленьем интересная. А то все дома да дома сижу. А ты завтра съездишь.

— Ладно, — говорит Игорь.

Он выходит из комнаты, спускается длинной витой деревянной лестницей, проходит каменистой вытянутой плитой к лодке. Он садится в лодку, отталкивается от берега, расправляет весла и плывет на Гавайи.

Над Гавайями садится солнце, и вся вода вокруг залита жидкой млеющей медью. Игорь втаскивает лодку на берег. Идет по тропе к небольшой норе, ведущей под валуны в пещеру. Потом он просто взбирается на камни. Он ложится спиной на зернистую мглелую ткань валуна и долго лежит. Ветер слабый, и оттого слышны в нем волны и деревья. Вот похоже, что кто-то прядет на легкой звучной прялке, и осторожно щупает нить, и поплевывает на пальцы. Вот по воде со звоном побежали какие-то птицы, и клюют волны, и шелестят крыльями, и хихикают. Вот дальний шум неисчислимых медных шагов, и грозный говор, и грохот приступа, и кто-то зычно командует на непонятном языке.

И кто-то вдалеке запел. Голос знакомый, и песня знакомая. Это поет Наташа. Она все еще бродит среди островов и заливов и завтра опять будет рассказывать что-нибудь забавное, чему трудно верить и не верить.

К вечеру небо низко затягивает быстрыми серыми облаками. Из облаков длинными порывами густо сыплет мельчайший дождь. Этот дождь похож на белый мчащийся туман. И над островом с шелестящим свистом начинают проноситься стаи уток. Стаи огромны. Стаи вытянуты длинной цепью. Они то здесь, то там рвутся и раздваиваются на стаи помельче. Временами стая начинает сбиваться в кучу. Тогда она окликает кого-то на лету. Порой, на разной высоте, одновременно проходят несколько стай.

На озере поднимается пальба. Это рыбаки из лодок влет бьют стаи. Рыбаки бьют словно из каких-то автоматических ружей — по четыре, по шесть выстрелов кряду. Рыбаки по двое, по трое сидят в лодках и бьют один за другим.

А Наташа все еще где-то поет, хотя голос ее то слышен, то исчезает.

На берегу плоскодонки нет, и мать берет у соседа большую, тяжко обсмоленную лодку. Мать отталкивается от берега и расправляет весла. Низкий ветер сильно гонит к берегу волны и хлещет в уступистые граниты, и чем дальше отплываешь, тем явственнее кажется, что там позади кто-то бьет о камни бутылки.

Сквозь дождь и сумерки слышно, как на Оленьем острове заиграло радио, и песню ветер доносил порывами. Мужской сладковатый и немного приглушенный голос пел:

Прошел вдали из города пароходик, посвечивая огоньками вдоль берега и рассыпая огоньки по воде. Позади за поселком обозначилось на облаках матовое зарево города. Из облаков густой холодной пылью сыплет порывистый дождь. Тогда зарево затягивает дождем.