Буфетчица то поглядывает на столы, то прислушивается к поющим голосам и в том и в другом случае хихикает.

Милиционер пьет пиво. Старик вино красное тянет крупными глотками. Старик багровый, капли текут по всему лицу, словно из бани вышел.

— Значит, больше рыбачить шабаш? — спрашивает молоденький милиционер снисходительно.

— Как есть шабаш, — подтверждает старик. — Ну, сам подумай, товарищ главный лейтенант. Я ето рыбалю — как есть ни одна плотичка не берет. А тут смотрю — от бывшего маслозавода прямо какая, маткин берег, торпеда ко мне стелется. Ровно змея по воде бежит.

— Прямо так по воде? — удивляется милиционер снисходительно.

Под окном останавливается мотоцикл, с него спрыгивает черноволосая бойкая мотоциклисточка, обтянутая брючками. Чистая амазонка. Поправляет прическу, вбегает в столовую.

— Прямо как по сухопутью, — уточняет старик. — Я, прямо сказать, обмер весь. Подбегает к мене, гляжу — плотичка. Какая, маткин берег, ни на есть самая обыкновенная. Хвать за крючок, а сама уставилась.

— Прямо на тебя? — спрашивает милиционер и смотрит на вошедшую мотоциклистку.

— Так вот и на меня. Вот как ета черномазая, — крутит старик головой и показывает пальцем на девушку. — Ну, думаю, смерть за мной пришла. Удочку кинул и пошел от греха подальше.

Девушка покупает большой пирог, две бутылки пива и выходит.

— Надо пойти проверить, — говорит милиционер. — А то доверяют вот таким разлетайкам, и они сбивают детишек по улицам. — И встает из-за стола.

— Иди, иди! Самое время. Проверь, — говорит старик ехидно.

Старик остается один. Томится от безразговорности. Присматривается к двум пожилым женщинам за столиком. Женщины деловито едят гуляш из телятины.

— Вот хорошо-то так бесплатную еду-то есть, — говорит одна, что постарше.

— Погоди, мила, поедим да еще к мужикам покатим, — хихикает вторая. — Сколь время-то?

— Полтретьего, — отвечает что постарше.

— До автобуса управимся, — хихикает вторая.

Старик не выдерживает и подсаживается.

— Чего ето, гляжу, бабоньки, вас без всякой платы кормить начали?

— Кровь, милый, отдали, вот и кормят, — деловито отвечает первая. — Только ешь — не хочу.

— Лячили, значит, вашу телу, — поясняет старик.

— А ты чего это без вина подсел? — смеется вторая.

— Подлечебным людям вино противупоказано, — строго наставляет старик.

— А тебя не лечили, что ли, никогда? — спрашивает первая.

— Меня-то уж вылячили, — важно говорит старик. — Вот и вино, как говорится, уже теперя потребляю. А то, помню, от сердца меня одно время так лячили, аж дух заходился.

— Помню, помню, — хихикает вторая, — все тебе сердце-то смолоду за девками бегать не давало.

На горе за столовой громко запели:

— Эх и гуляют у вас мужички-то! — говорит опять вторая завистливо в сторону буфета.

Буфетчица хихикает и говорит не без некоторой гордости:

— Нехотя Катюша взамуж пойдет за таких мальцев.

— Вот я и говорю, — продолжает старик задушевно. — Когда лячить-то начинают, глюкозу против сердца делают. А человек потом весь черный лежит, как земля, Мертвый совсем. Тут ему кислородную подушку.

— Тебе бы девку тогда под бок да кровь из тебя взять, — хихикает вторая, она румяная, веселая, видно, была красавица.

— Ну, из мужиков еще кровь-то брать, — строго не соглашается первая. — И так из них, из бедненьких, войной сколь повыкачало. Уж лучше бы свою всю отдала.

— Да вот так закусывала, — тоже строго соглашается старик и тянется к своему столу за бутылкой.

— Ну, будя. — Вторая встает, оправляет свою розовую шерстяную кофту. — Побежали, Катерина, к четырем дома будем. А из этих-то, из кобелей, еще можно кровю качать. Что на войне не выкачало, из баб натянули да вином разбавили.

Женщины уходят. Вторая, что помоложе и, видно, была красавицей, переступает порог вежливо, придерживая платье рукой.

Буфетчица смотрит ей вслед и завистливо говорит:

— У этой крови — хошь лопатой греби. Жуть, какая молодухой была. Да и теперь еще кровь сдает.

— Это ту саму, котору из мужиков, из мужиков попущала, — сердито соглашается старик.

Два столба врыты в землю, и доска на них положена. Как и всякая деревенская скамейка. Но стоит на горе, под сосной. Под высокой и шумной сосной. Рядом липа, отцвела уже. И клены. Позади яблони. И школа высится тут же, на горе, тремя каменными этажами.