— И потом, самое главное: мы с генералом Банниковым так и не смогли выяснить, где же сейчас находится Президент СССР и как он себя чувствует?! — почти патетически воскликнул Ярчук. — Нас всех, все руководство республики, тревожит его судьба. Притом, что никто толком не знает, где сейчас Русаков.

Поняв, что Ярчук попросту подставляет его — ибо Корягин для того и прислал его, Банникова, сюда, чтобы «местные товарищи» подобные вопросы не задавали и сами ими тоже… не задавались, — генерал-путчист нервно постучал кулаком по столу, стараясь привлечь внимание Хитрого Хохла. А когда тот взглянул на него, жестами показал, что это не телефонный разговор.

— Обо всем, что касается Президента СССР, — довольно громко проговорил генерал, — я вас сейчас проинформирую. Мы до этого пока что не дошли.

Однако Ярчук помахал рукой перед ним, дескать, «не мешай говорить!».

— Я-то думал, что вы уже в курсе, — нервно прокашлялся Корягин. — Дело в том, что Русаков серьезно болен.

— Если он болен, почему не опубликовано официальное сообщение с выводами медицинской комиссии? Это же глава государства. Вы там, в Москве, что, порядка не знаете? Это же общепринято. Во всем мире. Где он сейчас находится?

— Все еще в Крыму, — не решился вводить его в заблуждение шеф госбезопасности.

— Вот и я считаю, что в Крыму. Во всяком случае, был там. Перед появлением здесь Банникова, и иже с ним, я звонил Президенту СССР…

Пауза, которую выдержал при этом Ярчук, достойна была лучшей из постановок МХАТа. Он мысленно увидел, да что там, — он почувствовал, почти физически ощутил, как шеф госбезопасности вздрогнул и весь напрягся. В то же время спикер уловил, как Банников раздраженно взглянул на Журенко, мол, что ж ты, сволочь, промолчал, не информировал о том, что такой разговор между Ярчуком и Русаковым состоялся?!

Зато теперь главком понимал, почему Ярчук держится столь уверенно: у него состоялся разговор с Президентом Союза. То, что он услышал от Русакова… как раз и позволяло Хитрому Хохлу столь уверенно, и почти нагло, вести себя с ним, главкомом Сухопутных войск, представителем ГКЧП, специально присланным сюда из Москвы! А что именно Ярчук услышал он Русакова, предположить было несложно. Прежде всего он узнал, что Русаков отказался подписывать указ о введении в стране чрезвычайного положения.

Ладони Банникова стали липкими от пота. Еще несколько минут назад он чувствовал себя в республике всесильным представителем Центра, повелителем огромной армии, которая, по первому его приказу, поставит эту непокорную национал-хохляндию на колени, сотрет с лица земли. Теперь же он чувствовал себя всего лишь жертвенным бараном.

Неуверенность, с которой Корягин, реальный руководитель гэкачепистов, разговаривал с Ярчуком, буквально потрясла генерала. Такой бесхарактерности от шефа госбезопасности он не ожидал. Тем более что Корягин сам позвонил в Киев. Значит, какого-то же хрена он сюда звонил! Разве не для того, чтобы усилить эффект присутствия здесь представителя Госкомитета?! Но если так, тогда в чем дело?

Одно из двух, размышлял Банников: то ли генерал госбезопасности слишком увлекся «светомаскировкой», показывая, что во главе заговорщиков стоит не он, а вице-президент Ненашев; то ли в Москве что-то кардинально изменилось; там произошло нечто такое, о чем ему, главкому, попросту не доложили, о чем его не проинформировали.

— И что… он? — как-то вдруг сорвавшимся, неуверенным голосом спросил шеф госбезопасности, не выдержавший пытки этой паузой.

— Как только я узнал о приезде в Киев генерала Банникова, я вновь позвонил ему, — ответил Ярчук, хотя прекрасно понимал, что генерал-кагэбист интересовался содержанием его предыдущего звонка Президенту Союза. — Но телефонистка, — без доклада Президенту о том, кто именно ему звонит, подчеркиваю это, — заявила, что он занят, просил не тревожить, а позвонить чуть попозже. Что я и сделаю в ближайшие час-полтора. Хотя подозреваю, что у нее над головой уже стоит сотрудник госбезопасности, запрещая соединять с Президентом даже руководителей союзных республик.

Полностью солгать обер-кагэбисту Ярчук не решился, это принудило бы Корягина проверить факт связи. А вот полуправда, которую он только что изрек, заставляла и шефа госбезопасности, и генерала Банникова насторожиться.

— Кстати, телефонистка действительно сообщила, что Президент занят и что просит позвонить чуть позже, но о болезни его — ни слова молвлено не было, — обратил Ярчук внимание шефа госбезопасности на эту странность. — Что-то здесь опять не стыкуется? А ведь за безопасность главы государства отвечает возглавляемый вами Комитет госбезопасности.

— Как вы уже поняли, о болезни Президента пока что решено не распространяться, — неуверенно как-то промямлил всемогущий шеф госбезопасности. — Ну да ладно, это отдельный разговор. Привет!

— При-вет, — в том же иронично-снисходительном тоне попрощался с ним Ярчук. И, положив трубку, столь же иронично взглянул на Банникова.

«Странноватый звонок, — подумал он. — Что это, попытка морально поддержать Банникова и одновременно психологически нажать на меня как на спикера парламента? Если цель разговора была именно таковой, то у Корягина ни фига не вышло. И все присутствовашие в кабинете стали тому свидетелями.