И вдруг оказалось, что именно он, Эванс, сдал первым; состояние именно его здоровья вызывало сейчас наибольшую тревогу у доктора Уилсона. Но даже доктор не мог понять, почему Эванс и Отс так быстро мерзнут и так часто обмораживаются. Когда следующим вечером капитан спросил об этом Уилсона, уже после того, как драгун и унтер-офицер скрылись в палатке, тот с академической многозначительностью ответил:

— На мой взгляд, это вызвано двумя причинами, сэр: особенностями восприятия их организмами тех очень сильных и влажных морозов, во власти которых мы здесь оказались, и общей ослабленностью этих людей.

— Вот оно, значит, как…

— Вопрос в том, что, собственно, дает нам знание этих причин? — тут же добавил доктор, как бы упрекая командира экспедиции в желании вникать в подобные медицинские тонкости.

— Нам, возможно, уже ничего, — угрюмо согласился Скотт. — Однако мы должны понять причины, чтобы охарактеризовать их, донести до сведения наших последователей.

— Если бы мы включили в группу гренландских эскимосов, то убедились бы, что они воспринимают антарктический мороз как естественную среду обитания. Точно так же, как они воспринимают морозы Гренландии, Канадского Севера или Аляски.

— Именно поэтому Амундсен и включил группу северных аборигенов, точнее, эскимосов, в список своей команды, — задумчиво согласился с ним полковник флота, чуть ли не после каждого слова решительно кивая головой.

— И не только эскимосов. То же самое касается и некоторых других индейцев Полярного Севера, — попытался доктор уйти от опасной для Скотта темы подготовки Норвежцем своей полярной команды.

— То есть нужен специальный отбор кандидатов в полярники, — вновь согласно кивнул начальник экспедиции.

— Причем не по тому, принадлежит тот или иной человек к касте морских офицеров или нет, и какую сумму он пожертвовал в фонд экспедиции. Уж извините за откровенность, сэр.

— Не нужно всякий раз извиняться. В эти решающие дни мы должны быть предельно откровенны друг с другом.

— Но окончательно откровенными должны оставаться только мы с вами, сэр, и только в разговоре между собой. С Эвансом и Отсом в каких-то ситуациях мне придется беседовать осторожно, как с пациентами, заботясь об их настроении, душевном состоянии.

— Принимается, док. Кстати, вы заметили: когда нам удается хоть в какой-то степени увеличить наш рацион, мы это делаем.

— Слишком редко и очень уж в незначительной степени, господин капитан, — сурово заметил доктор.

— Я ведь подчеркнул, что по мере наших совершенно убогих возможностей. Там, на основной базе, мы могли хоть как-то восполнять наши запасы мясом моржей, тюленей, пингвинов, наконец. Здесь же у нас нет абсолютно никаких резервов.

— Пока что нет, но вскоре они появятся. Как только мы достигнем стоянки лагеря «Бойня», нужно будет отыскать туши убитых нами лошадей и посадить группу на мясные бульоны, на усиленное питание. При таком морозе мясо, уверен, прекрасно сохранилось. Правда, чтобы обеспечить себя витаминами, северные племена поглощают свежую кровь оленей и всевозможные настойки из трав; а еще едят сырую рыбу, насыщаются тюленьим и моржовым мясом и жиром, питаются яйцами птиц.

— И жуют только им известные листья и ягоды, плоды тундры, которыми запасаются на зиму, — продолжил его перечень полковник флота. — О чем мы с вами тоже не позаботились.

— И снова потому, что не обратились к житейскому опыту эскимосов.

— Когда вы в очередной раз акцентируете на этом внимание, я тут же представляю себе, как будет выглядеть тот перечень обвинений, который неминуемо выдвинут мне в Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке, а главное — в Британии, как только там станет известна окончательная судьба нашей экспедиции. Не тушуйтесь, я сказал это не в упрек вам; так, раздумья вслух.

— Как и я тоже — без какого-либо упрека… Сама ситуация вынуждает.

Они прохаживались между палаткой и санками и разговаривали вполголоса, зная, что Эванс и Отс в это время уже кипятят на примусе воду для чая и подогревают кубики пеммикана, а каптенармус Бауэрс раздает сухари и остатки масла.

— Как жаль, что мы с вами находимся не в тундре, а в Антарктиде, где не имели возможности запастись хоть каким-то полезным зельем, — заметил Скотт.

— Наш рацион вообще лишен каких бы то ни было витаминов, сэр. Более бедного на витамины питания даже представить себе невозможно. Не забывайте, что все мы уже больны цингой, основной причиной которой как раз и является отсутствие полноценной пищи.

— Воспринимаю это как горький упрек, но признаю, что он справедливый.

— Благодарю за понимание, сэр. — Уилсон достал платок и промокнул глаза, словно их застилали слезы. — Как у вас со зрением, капитан?

— Порой мне кажется, что вот-вот ослепну.

— У меня точно такое же ощущение. Как только появляется солнце, так сразу же дает знать о себе «снежная слепота».

Они впряглись в сани и с трудом сдвинули с места примерзшие полозья. Снег оказался слишком мягким и влажным, поэтому сани въедались в него глубже обычного, да и скольжение было отвратительным. Однако капитан не роптал. Он уже привык к тому, что нормального «санного» снега в Антарктиде почти не бывает и что всеразъедающая влажность, сопровождавшая каждый морозный антарктический день, становится неотъемлемым атрибутом их бытия и самой опасной преградой к их выживанию.