Однако задерживаться здесь надолго нельзя было. И не только потому, что ветер не стихал. Скотт опасался, что погода может еще резче ухудшиться, поэтому старался использовать любую возможность, чтобы хоть немного сократить расстояние до следующего склада.

— Слушайте меня внимательно, — объявил он. — Я понимаю, что все мы нуждаемся в отдыхе.

— Опять отдых? — негромко возмутился Отс. — Мы должны идти в лагерю, к побережью. Мы должны идти до тех пор, пока у нас хватает сил.

— …Поэтому сейчас, — демонстративно не отреагировал на его выпад капитан, — мы обуваемся в горные сапоги с шипами и тащим нашу «хижину обреченных» вдоль западного склона Беккли, чтобы оказаться еще ниже, где не такие сильные ветры и более высокая температура воздуха. Кстати, напомню, что впереди нас ждет морена [55] . С геологической точки зрения эта местность представляет собой усеянную камнями равнину, продвижение по которой связано со множеством проблем. Но именно там мы наконец увидим настоящую землю, ощутим под ногами каменную почву, а глаза наши хоть немного отдохнут от снежной пелены и ледового глянца.

Уже при первом же спуске по каменистому склону Скотт смог убедиться, что решение переобуть полярников в «горнострелковые» сапоги с металлическими шипами и коротким голенищем оказалось правильным. Идти без них по каменистым наледям было бы очень трудно. Склоны представлялись достаточно пологими, но они следовали друг за другом, перемежаясь трещинами, осколками скал и просто валунами. И каждое из этих препятствий нужно было преодолевать медленно, упорно, со всеми возможными предосторожностями. Медлительность, с которой приходилось все это делать, нервировала, выводила из себя, физически и морально изматывала.

Вот почему, преодолев последний из таких спусков и оказавшись на каменистой равнине, они, не сговариваясь, прокричали каждый свое: «Виват!», «Мы спасены!», «Наконец-то мы можем здесь передохнуть». Причем все полярники настолько устали, что даже Отс не возражал против того, чтобы немедленно установить палатку. Еще и предложил место для лагеря — под уступом скалы, в хорошо защищенном от ветра месте, немного напоминающем незавершенный природой грот. Он нашел его в тридцати шагах от того места, на котором они решили сделать привал, и был очень доволен своей находкой.

— Ну, как вам этот райский уголок?! — спросил он, когда капитан и Бауэрс пришли вместе с ним, чтобы осмотреть местность.

— Лучшее место из всех, которые нам когда-либо удавалось находить в Антарктиде, — искренне признал Скотт.

— Единственное, чего здесь не хватает, так это… костра. Настоящего, большого костра. — Увлекшись этой мыслью, Отс даже присел так, словно и в самом деле оказался у разгорающегося костра, и потянулся руками к пламени.

— С ухой в котелке, — с той же мечтательностью поддержал его Бауэрс. — И танцами индианок.

— Ухи и индианок, джентльмены, не обещаю, но костер мы разведем, как только вернемся в базовый лагерь, — пообещал Скотт. — Соберем все, что способно гореть, и разведем.

Они тут же перетащили сани в «грот под скалой Отса», как назвал это место Уилсон, и все то время, которое уходило на установку палатки и подготовку обеда, фантазировали на темы костра в лесу, причем где-нибудь над рекой, в которой рыба сама просится в сети или на рыболовный крючок.

— Высота над уровнем моря 6260 футов, температура воздуха — минус восемнадцать градусов! — объявил Бауэрс, прежде чем они занялись своим запоздалым обедом.

— Неужели всего-навсего восемнадцать? — был поражен этим известием Уилсон. — Вы, лейтенант, не ошиблись?

— Я, понятное дело, не метеоролог, но предполагаю, что завтра температура повысится еще больше, — с видом знатока антарктического климата поведал Бауэр.

И в который уже раз капитан посмотрел на него с благодарностью и гордостью. Уж в ком в ком, а в кандидатуре Бауэрса при составлении полюсной партии он не ошибся.

После обеда, оставив Эванса на попечении Отса, капитан, Уилсон и Бауэрс вооружились молотком и геологическим топориком и отправились на охоту за минералами. Справа и слева от тропы, которую они прокладывали, виднелись невысокие отвесные скалы из песчаника, склоны которых под воздействием ветров приобретали самые необычные формы, порой настолько образные и замысловатые, что казалось, будто над ними кто-то потрудился со скульпторскими резцами.

Однако этими образами больше увлекались Скотт и Бауэрс, что же касается Уилсона, то он старался меньше любоваться красотами, а больше работать молотком и топориком, пополняя коллекцию, которую держал в своем вещевом мешке. Как раз в то время, когда, напрягая буйную фантазию, Бауэрс, входя в роль гида, растолковывал капитану смысл очередного «полотна природы», доктор вдруг закричал:

— Уголь! Черт возьми, это же настоящий, черный, антрацитовый уголь!

Скотт и Бауэрс тут же поспешили к западной оконечности большой гряды, где их ждал доктор. В скальном грунте и в самом деле хорошо просматривались довольно широкие, до трех футов, пласты угля.

— Еще там, у Скалы Отса, я почувствовал, что здесь мы обязательно наткнемся на какие-то важные ископаемые, — взволнованно объяснял Уилсон, прощупывая пальцами и буквально дюйм за дюймом осматривая открывавшуюся им жилу. Причем довольно большие куски угля валялись прямо под ногами, они были разбросаны в таком количестве, что этим углем можно было не только поддерживать огонь в костре или камине, но и обеспечивать доменную печь.

Подобрав один из таких кусков, Уилсон очистил его топориком от песка и наледи и вдруг, за отколовшейся полоской угля, увидел очень четкий отпечаток листочка, немного напоминающего лист папоротника.