Я положил сумку под голову, улегся на землю. Завтра должен быть дома.

Незаметно навалился сон.

Разбужен я был самым диким способом. Совсем недалеко раздался душераздирающий крик. Весь в поту, с бьющимся сердцем, я проснулся. Кошмар приснился, что ли? Нет, крик, только уже более слабый, повторился. Это где-то недалеко, вниз по течению.

Я подхватил сумку, пошел на звук.

Послышались мужские голоса. Я уложил сумку под приметное дерево, чтобы найти быстрее, крадучись, подошел поближе.

К дереву был привязан веревками обнаженный до пояса мужчина. Еще двое суетились у костра, у берега покачивалась причаленная лодка.

Надо понаблюдать, что происходит. Жизнь научила осторожности – нельзя высовываться, не прояснив обстановку.

Оба мужика вытащили из костра какие-то железяки и подошли к пленнику. То, что это был именно пленник, я не сомневался. Один прижал раскаленный железный прут к животу жертвы. Раздался нечеловеческий вопль. Вот суки! Я сам только освободился из плена, и пытки связанного вызывали у меня сильные чувства жалости, протеста и желания помочь. А как? Оружия у меня никакого – нет даже ножа.

Палачи – иначе их и назвать нельзя, что-то спрашивали у пленника, но тот только кричал. Найти в лесу сук здоровенный, что ли?

И только я собрался в лес, как помог случай.

Один из истязателей пошел к лодке, второй отошел к костру, сунул в него железный прут и уселся, глядя на огонь. Я ползком подобрался поближе, вскочил и сильным ударом ноги в голову отправил мучителя в костер. Мужик заорал, волосы на нем вспыхнули. От боли он вскочил, стал сбивать огонь руками. Я же выхватил из костра железный прут и нанес им несколько сильных ударов по шее и голове мучителя. Без чувств он свалился у костра.

В темноте мелькнула тень. Второй! Как же я упустил его из виду!

Я упал на землю, это меня и спасло. Надо мной со свистом пролетело лезвие топора. Железным прутом я ударил по руке нападавшего, и топор выпал.

Я вскочил и в бешенстве стал наносить удары прутом по рукам, голове, телу. Бил с такой скоростью и силой, что вскоре мужик перестал закрываться руками, лицо его превратилось в кровавое месиво, и он рухнул на землю.

Промедли я секунду, удар топора пришелся бы мне в спину.

Я подошел к топору, подобрал. Какое-никакое, а оружие. Приблизился к мужику, взялся за пульс – готов.

Что там с первым, у которого сгорели волосы? Этот был жив, дышал, но – без сознания. Пусть пока полежит, надо посмотреть – что там с пленником.

Я двинулся к связанному. Приняв меня в темноте за одного из истязателей, мужчина завыл. Такой вой человека я слышал впервые, какой-то утробный, от которого зашевелились волосы на голове.

– Успокойся, твои мучители во-о-н у костра лежат. Один уже отдал концы, второй еще дышит, но осталось ему недолго. Никто тебя больше не тронет.

Я топором разрубил на дереве веревки.

Обессиленный человек медленно сполз вниз, на корточки.

– Мужик, ты кто, чего они от тебя хотели?

– Андроном звать. Дай водицы, во рту пересохло.

Спустившись к лодке, я нашел в ней деревянный ковш. Вероятно, им вычерпывали из лодки воду. Набрав полный ковш воды, я дал мужику напиться, а остальной водой осторожно омыл ему окровавленное лицо. Мужик застонал.

Твою мать! Эти мерзавцы выжгли ему глаз, тело тоже было в ожогах и порезах, я уж молчу о синяках. Выглядел мужик неважно. Он, видимо, и сам это понял, харкнул кровью.

– Подельники это мои – разбойник я. Вон тот, что уже не дышит – атаманом был, а второй – подручный его. Сокровища их я схитил, да уйти не удалось, поймали. Пытали вот, хотели узнать, где заховал. Только я им не сказал, – захихикал мужик левым уголком рта, справа губа была разбита. Говорил он немного шепелявя, скорее всего, зубы ему тоже выбили. Мужик перевел дыхание и продолжил: – Обоз шведский мы разбили – нас два десятка было, – да в схватке все и полегли: шведы вояки умелые да здоровые, да с пищалями все. Только трое нас и уцелело. Богатые трофеи взяли – ткани и рухлядь мягкую не брали – едва золото и серебро в мешках унесли. Только услышал я разговор ночью – решил меня атаман с подручным прирезать. Золота-де на двоих на всю жизнь хватит, чего на троих его делить. Вот под утро я добычу на лодку и перетаскал. Только проснулись они да по кумполу мне и дали, сюда привезли.

– Чего же они тебя пытали, коли добыча в лодке лежит?

Мужик закашлялся, снова харкнул кровью. Дыхание его стало сиплым, дышал с трудом. Состояние его на глазах ухудшалось.

– Не вся добыча в лодке, еще есть. Тут ручей рядом, в сотне шагов. Ежели вверх подняться, шагов на сорок, бочажина по правой руке есть. Вот там я и притопил груз. Чувствую – не жилец я. Не уйти мне с этого места. Тебе сказал как на духу, потому как вскоре перед Всевышним предстану. Ты от мучений меня избавил, атамана пришил. Редкая сволочь и мерзавец, так что не грех это. И еще…